Кенийские сафари

— Знаете, когда такой вопрос задают мэру Найроби или Момбасы, тому легко сразу же убедить собеседника в прогрессе. Потому что новый завод или комфортабельная гостиница говорят сами за себя. У нас же объекты строительства гораздо прозаичнее и на первый взгляд куда проще: колодцы, ветеринарные пункты, ирригационные каналы, дороги. Но для обитателей здешних мест они имеют гораздо большее значение, чем двадцатиэтажный модернистский отель для жителей столицы. Несколько лет независимого развития — слишком короткий срок, чтобы перенести этот край из каменного века в век двадцатый. Да и «простых» объектов здесь нет. На всем Севере нет ни одного строительного предприятия, все приходится завозить из Найроби. А дороги проходят через районы, которые в период дождей превращаются в сплошное непроходимое болото.

Большой размах получило здесь «движение самопомощи». После работы или в выходной день односельчане на общественных началах, под руководством присланного правительством специалиста строят больницы, помещения для курсов по ликвидации неграмотности, клубы и школы.

Я был в одной из таких самодельных школ. На песчаном полу сбитого из неотесанных досок длинного барака под соломенной крышей сидели черные, как смоль, ученики, старательно выводившие на серых страницах тетрадей свои первые буквы. Конечно, это не модернистское здание колледжа, каким может похвалиться Найроби. Однако здесь приобщаются к знаниям, к культуре около двухсот будущих строителей новой Кении, чьи родители до сих пор даже не знают о существовании письменности. Напомню только, что при «просвещенных» английских колонизаторах во всем кенийском Севере, занимающем площадь, равную территории Австрии, и с населением в 75 тысяч человек в школу ходили лишь детей!

Однако не только ростки нового бросались в глаза на пыльных городских улицах, обрывающихся в пустыне, у надписи «Запретная зона». Обращало на себя внимание обилие солдат, снующих по городу на джипах, вооруженные патрули на дозорных вышках. Повсюду на северо-востоке еще гремели выстрелы.

Запись в дневнике заканчивалась так: «Промелькнули Гарба-Тула, Эль-Вак, Гарисса, пыльные стойбища, выстроившиеся цепочкой в очередь голодные дети, которым солдаты отмеряли по кружке муки, раненые в больницах и взятые в плен солдаты «шифта» в наручниках. Война есть война…»

Тогда я еще не знал, что скоро наступит мир и «ворота» в таинственный северо-восток наконец откроются. В конце 1967 года, по инициативе Организации африканского единства (ОАЕ) в Аруше впервые за много лет встретились лидеры Сомали и Кении. В результате переговоров ими был подписан «Манифест взаимопонимания», положивший конец военным действиям.

Как только ограничения на поездки по сомалийским территориям были ослаблены, я обратился к властям за разрешением самостоятельно поехать в кушитские районы. Я хотел посетить обретшие мир кочевья и заодно попытаться добраться на машине до Марсабита и далее к эфиопской границе до Мояле, на земли племен рендилле, боран и габбра.

Литература, которую я просмотрел по этому району, еще больше разожгла мое любопытство к Марсабиту и его обитателям. «Боран и рендилле, вероятно, наименее известны среди всех других племен Кении, — писала М. Рикарди, долгое время путешествовавшая по кенийскому Северу. — Никто не добирается до них. Они живут далеко и почти недоступны…» «Рендилле — народ, о котором известно очень мало», — вторил ей Г. Хантингфорд, уже известный нам автор азанийской теории.

Тогда, в 1968-1970 годах, поездка в Марсабит и особенно далее к Мояле была еще целым событием. Для того чтобы преодолеть полторы-две тысячи километров, требовалось запасаться водой, бензином, продуктами для себя и подарками для местных жителей. «Великую северную дорогу» — Найроби — Марсабит — Аддис — Абеба — начали строить лишь в 1970 году. Эта дорога, правда, лишена асфальтового покрытия, но все же она облегчила мне последующие поездки по этому району.

Но шесть лет назад к строительству «великой северной дороги», существовавшей тогда лишь на картах проектировщиков, еще никто не приступал, и мне, пробираясь в Марсабит, пришлось преодолевать все те дорожные невзгоды, описание которых, наверное, уже наскучило читателю.

Трудный путь в Марсабит

Черно-белый шлагбаум, перегородивший за Исиоло дорогу на север, не поднимался целых два дня. Все это время полицейские вели долгие переговоры по рации с Найроби, чтобы удостовериться, действительно ли имеющееся у меня разрешение кенийского министерства внутренних дел на въезд в кушитские районы. Открывать шлагбаум больше было не для кого, поскольку в течение этих двух дней других машин на дороге не показывалось. Наконец из столицы подтвердили, что поднять шлагбаум для меня можно, и сержант, взяв под козырек, пожелал мне счастливого пути.