Кенийские сафари

Нанеся визит вежливости «королю» Ахмеду, я обосновался в Карантине. Оттуда я ездил по стойбищам рендилле, знакомясь с их бытом, фотографировал женщин, навьючивающих бурдюки с водой на верблюдов, и приветливых престарелых моранов, явно томящихся от бремени мирных дней, наступивших в Марсабите.

Меня удивило, что у многих воинов лица были разрисованы полосами пепельного цвета и что вообще вокруг царит какое-то приподнятое, почти праздничное настроение.

— Что за полосы на воинах? — осведомился я у одного из мужчин.

— Все должны знать, что вскоре мы уже не будем моранами и станем старейшинами, — с достоинством ответил он. — Эти полосы — знак того, что с новой луной дух моранов нас покинет.

— Это значит, что в ночь новолуния состоится элмугет — церемония перехода воинов в старейшины?

— Да, ты верно понял меня, — величественно кивнул он головой.

— Где это будет?

— В Раматроби.

Я принялся «наводить мосты», пытаясь с помощью марсабитских знакомых добиться разрешения у вождей рендилле побывать на элмугете. Это главная церемония в жизни рендилле, пройдя которую их великовозрастные мужчины получают наконец право иметь жену. Переговоры шли довольно успешно. Их благополучному завершению особенно помогла одна встреча.

Как-то я заехал на бензоколонку заправить машину и рядом, на обочине дороги, увидел своего старого знакомца Лангичоре. Он сидел на большом камне и пил помбе из бутылки.

— Джамбо[26], мзее, обрадовался я встрече. — Ты еще помнишь меня?

— Сиджампо[27]. Я не так стар, чтобы забыть мзунгу, с которым так много ходил по горам, — тряся мне руку, проговорил он. — Что, опять хочешь попасть на наш праздник и опять тебя не пускают?

— Да нет, вроде бы пускают, — ответил я. — Великовозрастные мораны у рендилле не так строптивы и заносчивы, как молодые воины самбуру.

— Ну вот и отлично, — закивал головой старик. — Значит, скоро мы опять увидимся на элмугете.

— Ты будешь там, мзее?

— Иначе зачем бы я был здесь? — усмехнулся он. — Старый Лангичоре будет на элмугете и поможет тебе во всем.

Вечером, встретив Вако, я выяснил у него причины, побудившие Лангичоре появиться в Марсабите. Из слов аскари получалось, что существует целая каста ндоробо — своего рода странствующих мганга и церемониймейстеров, которых местные племена приглашают на свои ритуальные торжества. Лангичоре, оказывается, тоже принадлежал к этой касте.

Нилотские и кушитские племена, появившиеся на кенийском Севере гораздо позже ндоробо, очевидно, не имели собственных мганга и ритуальных лидеров и приглашали к себе подобных деятелей из среды аборигенов. Постепенно это сделалось традицией, и среди ндоробо появилась целая прослойка особо почитаемых отправителей культов, популярных среди всех соседних племен.

Не знаю, как развивались события, но через три дня Лангичоре прислал за мной в лагерь Карантина мальчишку. «…Мзее завтра с утра приглашает вас ехать вместе с ним в Раматроби», — отдышавшись, выпалил он.

Путь лежал через знакомые черные вулканические плато, которые начинаются у когда-то извергавшего лаву Марсабита и тянутся до восточного побережья озера Рудольф. Шесть часов лендровер полз по нагромождениям туфов, и за все это время нам лишь один раз попалось стойбище рендилле. Оно представляло собою обнесенную колючими ветками круглую площадку. За колючим забором, также по кругу, стояли шатры, крытые верблюжьими шкурами. Рендилле обычно остаются на одном месте не больше двух — трех дней. Их шатры женщины без труда ставят и разбирают за пятнадцать — двадцать минут. На более длительный срок стойбище разбивают лишь тогда, когда в семье появляются тяжело больные или когда у женщины начинаются предродовые схватки. Но даже и в этом случае с нуждающимся в помощи в стойбище остаются лишь два-три человека. Остальные уходят по условленному маршруту. Их всегда гонит вперед отсутствие корма и воды для скота. В пустынях Хедад, Кайсут и Чалби травы, которую может найти скот в радиусе тридцати — сорока километров от стойбища, хватает лишь на один день. Поэтому волей-неволей, чтобы не потерять скот, рендилле должны через день преодолевать тридцать-сорок километров. Расстояния же между источниками и того больше. Предотвратить гибель коров от жажды удается лишь за счет запасов воды, которую транспортируют на верблюдах в бурдюках, сшитых из жирафьих шкур.

Чем ближе мы приближались к Раматроби, тем чаще попадались нам верблюды, увешанные бурдюками. Однако в отличие от обычных караванов, которые ведут женщины, на сей раз перед верблюдами шли мужчины. Это были мораны, спешившие на церемонию.

— Каждая семья, чьи мораны станут после элмугета старейшинами, должна прислать на церемонию жертвенного верблюда, — объяснил Лангичоре. — На них же мужчины везут воду, которой смоют с себя пыль тех лет, что они были моранами…