Кэп и две принцессы

Она отмахнулась от его щедрого подношения. Наверное, было слишком горячо.

— Тебе хорошо говорить, — продолжила заунывно страдать синхронист, всё ещё потирая растянутое о бравого капитана запястье. — Кто вот тебя ждёт? Ну, вот кто? А у меня — Маиса. И она уже старенькая, и плохо видит. Сидит у окошка, все глаза просмотрела: «Как там моя Ёшка?» …

Разведчик с сочувствием посмотрел на Ёшку. Джек Смит, левый капитана, тоже был парень не промах, и правый глаз Ю Джина набухал свежим фингалом. И всё равно этот Ю оставался красавцем. Тёмно-пепельный цвет мягких волос. Серые, пронзительные до кинжального блеска глаза. Чёткий, но не острый овал подбородка. Пусть и с подбитым глазом, и с грязными дорожками пота на тронутом инопланетным загаром лице. Без скафандра он неожиданно и парадоксально казался даже выше ростом. Красавец, и знает это. Тот самый типаж… Рене инстинктивно сторонилась таких субъектов.

— Ваша бабушка, наверное, очень волнуется о вас, — проникновенно предположил красавец, непроизвольно щурясь подбитым глазом. От этого казалось, что он всё время подмигивает.

— Маиса — это кошка, — поспешила сообщить ему Ренета, заметив, как глаза Ёшки становятся возмущённо-круглыми. — Но, да, по возрасту она как бы бабушка. Потому что живет у Ёшки с начала времен. Именно она была в числе первых подопытных животных, с которыми синхронисты установили безусловный контакт. Не слышали?

Джин смущенно кивнул, и Рене довольно отметила про себя, что он сконфужен.

Сразу она подумала, что нужно немедленно обработать синяки и ссадины, а затем отправить всех пострадавших участников на аппарат Тишинского, но тут же решила, что сделает это через минуту. А пока совсем чуть-чуть отхлебнет горячего кофе.

Так как капитан разведчиков находился в совершенно неадекватном состоянии, ей придётся принять на себя управление двумя командами. Рене сглотнула горькую, горячую слюну. Капитаном экипажа разведчиков — это и в самом страшном сне не могло ей привидеться. Но оно, это непредвиденное, случилось: теперь Ренета Гомес являлась старшей на всей планете. Пятой от Лебедя, а вернее — от Кеплера, которая с первого взгляда выглядела вполне миролюбиво, но таила в себе непонятную опасность. И в чем был подвох — это Ренете и предстояло выяснить.

Глава четвёртая. В сухом остатке

К ночи ветер успокоился, за бортом «Иллюзиона» воцарилась безжизненная тишина. Рене чудилось, что через мерное дыхание посапывающей в соседней капсуле Ёшки просачивается скрип распластанных камней. Несколько часов назад Рене думала, что стоит добрести до спального места, как она тут же провалится в глубокий, мёртвый сон, но всё получилось иначе. Рене ворочалась, перекатывалась с боку на бок по мягкому приятно прохладному пластику, вслушивалась, как камни по ту сторону стены космолёта трутся друг о друга. Вне Земли чувства всегда обострялись. Запахи, звуки, цвета — всё становилось резким, царапающим. В таком состоянии сложно сказать, где заканчивается реальность и начинаются галлюцинации.

Наконец она не выдержала, встала, спустилась в кают-компанию и в темноте нашарила брошенные на полу комбинезоны. Натянула первый попавшийся — он повис на плечах, тщетно пытаясь приспособиться под размер Рене. Экипировка оказалась с Кима, шансов быстро подогнать её не было абсолютно никаких, но шариться в пустой темноте кают-компании в поисках более подходящей одежды не хотелось.

Рене прошла через очищающую камеру, всё ещё в облаке из дезинфицирующего пара спустилась на трап, упрямо упирающийся в грунт коварной Пятой. Она устроилась прямо на трапе, подбирая складки комбинезона, торчащие на бёдрах. Вслушалась в пахнущую миндалём темноту. Сухой каменный скрип не исчез, но и не стал яснее. Так что сложно сказать: казалось ей, или и в самом деле потрескавшийся панцирь планеты двигался. Темнота не смущала Рене, она оказалась даже привычной, домашней. Звёзды скрывались за слоем низких туч, планета словно забралась под плотное одеяло, спасаясь от выдуманных чудовищ.

Исчезло всё, что пугало Рене внутри безопасного космолёта, напряжение рассеялось в кромешной тьме, появилось ощущение блаженной безопасности. Словно что-то из бездонного зева густой черноты протянуло мягкую лапку и гладило успокаивающе по голове, плечам, спускалось бархатным касанием по спине: «Всё хорошо, Ринка, всё прекрасно, а будет ещё лучше…»

Напрягло её как раз внезапное пятно фонарика, вдруг пробившее темноту из-за спины.

— Странная тишина, — сказал красивый Джин, заботливо подсвечивая нелепые складки комбинезона, сваливающегося с Рене.

— Угу, — буркнула она, пытаясь преодолеть свою иррациональную неприязнь к правому Ю.

Он совсем вышел из шлюза, опустился рядом. Слишком близко, если учесть, что трап был достаточно широким, позволяя не тесниться на маленьком пятачке. Рене чувствовала себя неловко рядом с Ю Джином, и раздосадовалась: он нарушил ощущение безмятежности. Словно та самая бархатная лапка, робко гладившая её, стыдливо бросилась прочь от присутствия постороннего.