Кэп и две принцессы

— Нет. То есть да… Они пострадали, конечно, бедолаги, и мне сложно сказать про последствия этого инцидента для них, но накануне старта «Иллюзиона» они уверенно шли к выздоровлению. Могу предположить, что к полному, но с тех пор я их больше не видела.

Рене вдруг ужасно захотелось есть. В желудке словно образовалась огромная дыра. Сколько часов они её уже мурыжат здесь, то так, то эдак, задавая по сути одни и те же вопросы? Кофе в чашке перед Рене уже давно остыл. Она машинально потянулась, провела пальцем по шершавому керамическому боку кружки. Так и есть. Абсолютно холодный.

Запястье, на котором сжимался сенсорный браслет, затекло. Почему Громов замолчал? Она пошевелила рукой, намекая дознавателю, что хорошо бы поторопиться с дальнейшими вопросами. В конце концов ей нечего больше сказать, и все процедуры уже полностью соблюдены. Даже на очень поверхностный взгляд Рене, её допрос подходил под любой, даже самый въедливый протокол.

— Ну, Игорь, смотри, — решила всё-таки пояснить свою точку зрения Рене. — Вот я — микробиолог, и контакт, в который я вступаю со штаммом бактерий, он односторонний. Я не желаю ничего плохого клеткам, которые лежат передо мной на предметном столике микроскопа, и в то же время меня совершенно не волнует, как они относятся к подобному способу общения. И, заметь, я в этот момент очень к ним доброжелательна, поскольку беспричинное зло — это защита уязвимых. То, что нам может показаться злонамеренным, с точки зрения иного разума вовсе не является таковым.

— Односторонний контакт? — вдруг оживился Громов.

— Он самый, — кивнула Рене. — Мы просто не поняли Две… Иную форму жизни. Или — как вариант — подверглись побочному эффекту молекулярной мимикрии.

— Кстати… Как вам пришла в голову идея с заманиванием этого существа на агар? Почему вы не испытали другие формы сред?

— Конечно, меня терзали огромные сомнения по поводу питательной смеси. Теоретически невероятна совместимость нашей органики и инопланетной по хиральной симметрии, по структуре органических молекул, а значит и соответствующих ферментов. Но предварительные анализы показали полную подстройку штаммов. Поэтому я рискнула. А формы… Они бы были… Испытаны. В случае неудачи с агаром. Но вот…

— Сразу — и в дамки! — прищурился Громов. Словно он подозревал Рене в сговоре с несчастным Дведиком.

— Так получилось, — пожала она плечами. Это было правдой.

— Так получилось?! — Громов не выдержал и громыхнул так, что стены задрожали. — Чёрт побери, у нас половина экспедиций, встречаясь с чем-то непонятным, заканчиваются исчерпывающей формулировкой: «так получилось».

— Потому что оно неизведанное, — не испугалась Рене. Она чувствовала за собой правоту полевого исследователя, непосредственно работающего с материалом. — И в большинстве случаев протоколы не работают так, как нам хочется. А получается прямо противоположный результат. Игорь, даже на знакомой до каждого камешка Земле ты можешь споткнуться на ровном месте и упасть. Не ожидая этого. Так может получиться… мы соблюдали все протоколы, пока ситуация не ушла в совершенно непонятную нам сторону.

Дознаватель, впрочем, тут же успокоился. Может, он и собирался что-то возразить Рене, но она демонстративно расстегнула сенсорный браслет и кивнула на стрелки огромных старинных часов, занимавших полстены почти пустого кабинета. От сенсора на запястье осталось красное натёртое пятно, и Рене избавилась от браслета с огромным удовольствием. Громов исчерпал все пределы протокольного времени, и она в любом случае могла быть свободна.

— Игорь, — сказала Рене, определяя выключенный сенсор на небольшой стол рядом с чашкой остывшего кофе. — Протокол закончился. А теперь не под запись: что случилось? Я понимаю трагедию уничтожения потенциальной цивилизации, и поверь, казню себя ежечасно по этому поводу и виню, но… Это же не единичный случай, когда «человеческий фактор» напортачил в глубинах космоса?

Она вспомнила Ю Джина и на душе сразу стало гораздо теплее.

— Так почему ты настолько странно себя ведёшь?

— Ренета Руслановна, — вздохнул Громов, и с удовольствием расслабился. Напряжённые плечи печально сгорбились от какой-то явно непосильной ноши. — Вы проницательны. Просто… Кажется, ваш экипаж не уничтожил разумную колонию бактерий…

— Что?! — Рене не поняла его сначала.

— Не уничтожил, а выманил и раздразнил… Так это выглядит.

— Что?! — повторила Рене, так как всё ещё не получила вразумительного ответа.

— Пандемия, — сказал Громов. — Пока отдельные случаи с симптомами, очень похожими на те, что вы зафиксировали у Кравеца и Смита, но сразу на нескольких планетах. Расположенных по дуге Бэтмена.

Он поймал заново недоумённый взгляд и кивнул:

— Да, ареал распространения уже имеет название. Пока это закрытая информация. Хотя…

Он махнул рукой:

— Разве такое удержишь? Куча научных институтов подключена к исследованиям, всем рот не заткнёшь.

— Мы два месяца сидели в карантине на орбите, — сказала Рене. — Ещё месяц — на домашнем слежении. Значит, за это время?

Громов закусил губу: