Кэп и две принцессы

— Но проверить-то нам ничего не мешает, — Элиас был захвачен новой идеей. — Вы когда-нибудь пробовали заходить к некоммутам с мокрой головой?

— Что за вздор? — проворчал Кандель, отмахиваясь от нокера. Он посмотрел на Ёшку:

— Ну что, дальше? В соседней палате у нас Альтенорум Отавиум Двенадцатый. Мужественный потомок второй волны колонистов Новой Бразилии. «Расшился» в момент охоты на переливчатого воздушного кашалота. Прямо в прыжке, на высшем пике.

Это впечатляло. Переливчатые кашалоты обитали на расстоянии пяти тысяч метров над поверхностью и никогда не спускались на землю. Колонисты Новой Бразилии были биомодификантами. Гуманоидами, усовершенствованными под условия обживаемой планеты. Прыгать они могли чрезвычайно высоко. Ёшка слышала об уникальном образе жизни бразильянцев, и в другое время не задумываясь, воспользовалась бы возможностью увидеть существо, передающее сложные поэтические образы треском перепончатых мембран. Но сейчас Ёшка чувствовала себя выжатой до последней нитки. До неё даже не сразу дошло, что в словах Канделя звучала ирония.

— Так что, к бразильянцу? — повторил тот, уже открыто смеясь.

Синхронист глубоко вздохнула и выразительно посмотрела на Канделя.

— Ну, значит, в другой раз, — сказал доктор и отправился к выходу из пропитанного солнцем зала.

— Картина будет всё та же, — сообщил Элиас Ёшка. Они пошли вслед за доктором. — Без всяких поправок на личность и расу. Ощущение…

Нокер осёкся, словно неожиданно поперхнулся фразой и застыл на месте. Ёшка легко толкнула его в спину, загораживающую выход, шагнула и тоже замерла.

Пол в коридоре-джунглях был засыпан умирающими цветами. Нежные лепестки колокольчиков беззащитно корчились в агонии уходящей жизни. Кто-то с яростной ненавистью оборвал все цветы на живой стене и с вызовом бросил их тут же на пол.

Глава четвёртая. Опять Лебедь

Громов дал Рене координаты Ёшки Бодрчковой. Перед самым вылетом, кстати. Очевидно, пытаясь из последних сил удержать расползающуюся в разные стороны конфиденциальность. Пискнул дальфон, и Рене отобразила три заветных символа.

Личный код вызова человека всегда оставался неизменным, вживлённым чипом ещё в утробе матери. С помощью всего одного микроскопического наноробота. Но, чтобы связаться с кем-то в мире стремительной логистики, требовалось к личному добавить три символа местности, в которой адресат в данный момент находится. Связной дальфон работал только в пределах солнечной системы (исключая сферы туманностей), но этого вполне хватало. Основная часть обывателей редко покидали пределы Солнечной.

Громов выдал три заветных символа с таким видом, словно он делает великое одолжение. Судя по коду, Ёшка болталась на каком-то спутнике, на земной орбите. Неужели всё ещё в карантине?

Рене забеспокоилась за своего синхрониста. Если её всё ещё не выпустили, это значит…

В служебном коридоре космопорта было довольно просторно, пустынно и свежо — не то, что у гражданского выхода, где постоянно возникали пробки и очереди, — только Рене почему-то стало душно.

В этот тоннель посторонних не пускали. Прозрачная стена всей своей плоскостью выходила на череду звездолётов Управления, которые под вакуумным куполом стройными рядами отдыхали в перерывах между заданиями. Фирменный знак — выведенное словно детской рукой, немного кособокое оранжевое солнце в центре раскрытой ладошки — красовался на каждом из них. Где-то там, среди вытянутых сигаретой и распластанных тарелками красавцев, притулилась и их лаборатория. Её, Рене, Кима и Ёшки…

— Чего ты застыла, кэп? Звони давай! — Полянский легонько толкнул Рене в плечо. Они ещё не на звездолёте, и не приняли устав экспедиции, Рене ему сейчас никакой не центр. Она могла бы на всякий случай обидеться как женщина, но, кажется, Полянский просто не совсем контролировал себя — так волновался за Ёшку.

Рене схватилась за запястье, обвитое браслетом-усилителем чипа. Синхронист ответила не сразу, и, надо сказать, эта минута показалась оставшемуся экипажу КЭПа не самой лучшей в их жизни.

— Ой, — наконец-то произнесла Ёшка. — Я вам попозже перенаберу. У нас тут…

Ёшкины волосы висели печальными непривычными прядями, а взгляд казался растерянным и каким-то грустным.

— Ёшик, ты где? — быстро спросила Рене, синхронизировав изображение с дальфоном Кима.

— Санаторий, — со странным нажимом сказала Ёшка. — Для зайчиков.

— Каких? — опешила Рене.

— Солнечных, — улыбнулась Ёшка и тут же крикнула кому-то. — Да, доктор Кандель, иду! Рене, я перезвоню, как только смогу. Вы уже на КЭПе?

— Ёшкин кот! — заорал Полянский в стремительно темнеющее изображение. — Что там у тебя происходит?

Викран стал тёмным, а затем покрылся белёсой дымкой тумана: Ёшка стала недоступна.

— Что у них там за зайчики? — переспросила растерянно Рене.

— Сейчас, сейчас…

Ким сосредоточенно искал информацию:

— Вот! Закрытый санаторий психиатрического направления «Солнечный зайчик». Так, тор… неконтактники… киберсепсис… Всё ясно, кэп! Её отправили в психбольницу!

— Что?! — Рене не могла поверить. — Ёшку? В психиатрическую больницу?!