Кьеркегор

Патетика, то есть экзистенциальный пафос, стремится к действию или, если угодно, к трансформации существования[23]. Ее цель сводится к установлению абсолютных отношений с абсолютом. Для этого индивид должен пройти через страдание, потому что только страдание может отвратить нас от случайных, второстепенных целей, которые перед нами то и дело ставит жизнь, как продемонстрировали два примера, рассмотренные в главе о жизни «эстетика». Страдание является основополагающим выражением патетики.

Страдание нельзя отменить ни игрой разума, ни умозрительными философскими размышлениями. Индивид не в состоянии выйти за пределы страдания. Напротив, страдание является явлением, размышления над которым позволяют человеку стать хозяином собственной жизни («Послесловие», стр. 300). Поэтому индивид должен то и дело страдать, чтобы постичь себя, а не поступать подобно поэту, который использует страдание в качестве орудия своего творчества, но при этом забывает об обязанности его постичь. В этом отношении труд поэта представляет собой не что иное, как попытку уклониться от страдания. А тот, кто постоянно подвергается страданиям со всеми вытекающими отсюда последствиями, обязательно устанавливает безусловный контакт с абсолютом, ибо Бог живет, «чтобы оживлять сердца сокрушенных» («Книга пророка Исаии», 57, 15).

Будучи гарантией таких отношений индивида с абсолютом, страдание является особым уделом религиозного человека[24]. По убеждению Кьеркегора, «страдание представляет собой способ выражения отношений с Богом» («Послесловие», стр. 306). По этой причине, чтобы понять, поддерживает ли индивид всепоглощающие отношения с абсолютом, нужно посмотреть, приходится ли ему страдать. В отсутствие страданий ему не остается ничего другого, кроме как предаваться отвлеченным размышлениям либо следовать по пути поэта.

Существует страдание скорой смерти. В этом состоянии человек понимает, что невозможно наладить неразрывный контакт с абсолютом, преследуя относительные цели. Но вместе с этим такие отношения сами по себе тоже представляют страдание, ведь человек понимает, что перед лицом Абсолюта он есть полное ничтожество и его отношения с ним сводятся к тому, чтобы и дальше пребывать в этом состоянии бессилия, осознавая всю свою презренность. Более того, страдая все больше и больше и по мере этого все больше познавая свою внутреннюю сущность, индивид осознает, что его отношения с абсолютом носят искаженный характер, ведь как грешник он знает о своих проступках и понимает присущую ему несостоятельность перед лицом Абсолюта, перед лицом Бога. Существование и прегрешения, как мы уже говорили, неотделимы друг от друга. Именно поэтому индивида влечет к Абсолюту, что лишь усугубляется сильным страданием от сознания собственной вины.

Обращение к теме страдания позволяет Кьеркегору еще раз подчеркнуть глубинное различие между философией и религией: ту или иную философскую доктрину можно охватить и понять только умозрительно, в то время как религиозная доктрина обретает конкретное воплощение в жизни.

«И если вообще может встать вопрос о понимании применительно к этому второму учению, тогда понимание должно быть примерно таким: я должен понять, что в этом нужно экзистировать, я должен понять трудность экзистировать в этом, я должен понять какую трудную экзистенциальную задачу это учение ставит перед своим учеником» («Послесловие», стр. 255, прим. 1).

Но ведь подобное внутреннее понимание возможно лишь через патетику или, иначе говоря, через страдание, через осознание своей вины, и, как следствие, придание более глубокого характера своему «я». Эту работу по экзистенциальному углублению, осуществляющемуся посредством страдания, Кьеркегор называет диалектикой.

3.6. Диалектика существования

В своей критике Гегеля Кьеркегор многим обязан Шеллингу, но также «Речам о религии» Шлейермахера и трудам Фихте. Из лекций Шеллинга, прослушанных им в Берлине и позже вызвавших разочарование, датский философ вынес несколько основополагающих идей, громко звучащих в его критике системы Гегеля. В контексте заимствований можно вспомнить, что для логического развития системы и ее становления следует допустить, что самой ей в обязательном порядке должен предшествовать опыт, потому что становление – это идея, происходящая из опыта, а опыт предшествует мысли.