Хааст Хаатааст

– Не знаю. Надоело ему, взрослый уже. Я и сама ему то же самое талдычу – иди, позанимайся куда-нибудь в бесплатный кружок. Не хочет.

– Ну а вы не боитесь, что он по вечерам свяжется тут с какой-нибудь плохой компанией?

– Ой, да если бы в Нижнем дело было, еще как боялась бы. А тут что? Зимой – каток, летом – серфинг, дайвинг. Здесь они вообще есть, эти плохие компании?

– Директор школы говорит, что не согласен больше мириться с его прогулами. Вот что я вам скажу – я уломаю директора подождать еще месяц-другой, а вы уговорите Андрея пойти записаться в кружок. Идет?

– Не знаю. Не хочет он на кружки – силой же не заставишь.

– А вот тут я вам готов подсказать – есть отличная идея, и вам с Андреем она наверняка понравится.

На острове, в северной бухте, еще в конце тридцатых годов был построен крупнейший военно-морской музей и уникальный павильон реконструкций военно-морских баталий. Гигантский бассейн под крышей, наполненный морской водой, мог принимать очертания береговых линий любых портов и мест сражений, вмещать в себя импровизированные острова, детально воссозданные по историческим описаниям. Передвижные трибуны на рельсах располагались по периметру бассейна и скользили вдоль зоны военных действий, позволяя зрителям насладиться зрелищем со всех сторон. Искусно восстановленные корабли были уменьшены в несколько раз по сравнению с настоящими размерами и выглядели очень реалистично и устрашающе. Их создавал музейный кружок судомоделирования при помощи корабельной верфи и судоремонтного завода острова. Множество вышедших в отставку судов тихоокеанского и других флотов нашли свою новую жизнь здесь, разобранные и переделанные. Музеем-павильоном владел один из крупнейших российских богачей-промышленников, пламенный фанат морского дела. Он не жалел денег на свое детище; зарплаты здесь были высоки и устроиться сюда на работу и в детские кружки было непросто. Сражения режиссировались и управлялись при помощи военных историков аппаратами искусственного интеллекта, благодаря чему была возможна определенная ситуативная импровизация и отходы от исторической канвы событий, в той мере, в какой было угодно устроителям шоу. Матросами и пиратами обычно служили программируемые синтетические биороботы, но иногда вместо них выступали дети из местной театральной студии. Здесь реконструировались самые разнообразные сражения – от сцен из пиратских романов до боев по защите арктических конвоев второй мировой войны. В павильоне действовали также кружки по кибернетике и робототехнике, военной истории, рисованию, реставрации, столярному и слесарному делу – детей учили мастерить все своими руками, как в старые добрые времена, предшествующие эпохе автоматизации. Музей-павильон был одним из самых эффективных мест реабилитации погрязших в виртуальной реальности детей с континента, видавших стамеску и рубанок только в старинных энциклопедиях. Старшеклассники, которым повезло сюда попасть, трудились в мастерских музея бок о бок с профессионалами, перенимали опыт из первых рук, и имели возможность попробовать себя в разных ремеслах и технологиях.

На весь рыбацкий поселок было только пять-шесть детей, которые ездили заниматься в музей-павильон – во первых, это было далековато, около часа езды в одном направлении, а во вторых, это было недешево, за эти кружки приходилось прилично платить. В музее существовала программа помощи малоимущим семьям – их дети могли заниматься почти бесплатно, но очередь на эту программу, была, понятно, велика. Хааст предложил Наталье устроить Андрея на такую программу. Он заранее договорился с папой девочки, занимающейся в музее, и живущей в этой же многоэтажке, что тот сможет возить Андрея на кружки вместе с его дочкой-восьмиклассницей. Мать Андрея была в восторге, но пытала Хааста, как и ранее Андрей – за какие заслуги к их семье проявляется такая забота. Хаасту не составило труда объяснить про внимание школы к матерям-одиночкам и далее в этом роде; Наталья была, похоже, весьма легковерной женщиной, она всегда принимала на веру слова сына и теперь поверила также и Хаасту, или, по крайней мере, сделала вид, что поверила. Напоследок Хааст строго подчеркнул, что от этого предложения он отказываться не советует. По лицу Натальи было видно, что она все очень хорошо поняла. Покидая ее в этот вечер, Хааст с горечью отметил себе, что она ни словом не обмолвилась о том отъезде на двое суток и поручении с двумя посылками – а ведь он надеялся на ее объяснения.