Хаджибей: роман-трилогия

— За немногим. Хозяин мой, господин Родонаки, человек хороший и шкипер знающий, но боится в опасных плаваниях утратить свою шхуну. «Не для того, — говорит он, — я судно свое великими трудами приобретал».

— Ни за что?

— Ни за что!

— Гм… — мрачно протянул Раенко. — А кто тебе про вольность сказывал?

Иванко вопросительно посмотрел на Сдаржинского. Тот одобрительно кивнул головой: «Мол, говори, не бойся, юнкер не выдаст».

— Мне еще давно — в восемнадцатом году, один немолодой барин, ученый, о свободе греческой толковал. Тогда мы его на шхуне нашей в стародавнее городище, что у села Парутино[153]из Одессы возили. А сын его — кудрявый, веселый офицер, — слушая, все усмехался и говорил, что не только грекам, нам самим о свободе в первую очередь подумать не худо бы…

— Так ведь это же Муравьевы были! Старший — Иван Матвеевич — историк маститый. А сын его — средний — Сергей Иванович. Непременно они! Я еще, когда Муравьевы-Апостолы в Одессу приезжали, с ними у поэта нашего Батюшкова виделся. Тогда они интересовались развалинами древней Ольвии и выезжали туда для ее изучения. Так, значит, ты их возил? Вот и выходит, у нас общие знакомые…

— Они, выходит, самые. Хорошие люди. Особенно молодой.

— Так тебе его мысли, что не только грекам, но и нам свободу надобно завоевать, пришлось более по нраву? Что ж! Я тоже к таким мыслям сочувствие имею, — лукаво засмеялся Раенко. И вдруг оборвав смех, спросил серьезно у Иванко: — Но ты, братец, поехал бы грекам помогать с мечом в руке?

Иванко задумался.

— Грех было бы такому делу не помочь. Да только как? До Греции пройти сухопутьем нельзя. А морем — корабля не сыщешь.

— А если бы мы все-таки нашли корабль?

— Тогда хоть сейчас.

— А ты не женат? Семьей не обременен?

— Никак нет. Кроме батьки хворого, я един как перст.

— Грамотен?

— Книги читаю…

— Так вот, приходи ко мне. Я книги тебе интересные дам. Поговорим.

Иванко через несколько дней пришел в двухэтажный дом на Гимназской улице, где проживал Раенко. В маленькой квартирке юнкера моряка поразило обилие книг: русских, английских, французских, немецких, итальянских, греческих. Книги у Раенко были в каждой комнате. Они не умещались в шкафах и на полках, лежали на столе, на диване, на стульях. Видимо, веселый и живой, несколько легкомысленный, внешне похожий на повесу, юнкер не мог жить без них. Иванко показалось, что он попал не в квартиру молодого офицера, а в жилище ученого человека.

А Раенко оказался не только книголюбом, но и замечательным учителем. Увидев, что его гость любознателен, он сумел пробудить в нем интерес к литературе.

Первую книгу, которую он посоветовал прочесть, был редкий труд польского автора В. С. Стройновского «Об условиях помещиков с крестьянами», переведенный на русский язык и изданный в 1809 году.

В этой книге автор гневно обрушился на угнетение помещиками крестьян и не только требовал освобождения земледельцев от крепостной рабской доли, но и грозил восстанием угнетенных, которое будет «по своей жестокости ужасным».

Книга была рассчитана на более образованного читателя, чем Иванко. Не все мудреные выражения автора доходили… Но основной смысл книги — гневный протест против угнетателей — захватил его. Иванко прочитал книгу в один присест. И когда Раенко спросил о впечатлении, ответил:

— Верно все в ней… Я даже не ведал, что о горе народном так верно пропечатывают. Хорошие, видно, книги на свете есть…

— В книгах, друг мой, есть правда великая. Немного, к сожалению, таких книг, но тем они и ценней, — сказал Раенко и, взяв с полки переплетенный в зеленый бархат том, вручил его моряку. — Вот этой книге цены нет. Она сама правда святая. Запрещенная. В списках по Руси ходит.

Иванко, волнуясь, заскорузлыми от смоляных канатов пальцами раскрыл зеленый том.

Книга и в самом деле была рукописной. На ее титульном листе красивым почерком с любовью было выведено; Александр Радищев. «Путешествие из Петербурга в Москву».

По методе Владимира Раевского

Чтение интересных книг и беседы о них с юнкером пробудили в Иванко тягу к знаниям. Он попросил Раенко «поучить его наукам, что просвещение уму дают». Юнкер, словно ожидавший такую просьбу, с радостью согласился. Занятие начал с географии и рассказал молодому моряку о частях света и главных странах мира, уделив внимание в своем уроке и политической географии.

— Конституционное республиканское правление — это такое, когда народ управляется теми законами, которые он сам себе назначил, а представители народа охраняют их незыблемость. Конституционное правление самое лучшее, друг мой. Однако увы! В отечестве нашем верховная власть принадлежит не народу, а монарху, то есть принадлежит деспоту-царю. Такая власть суть неограниченная монархия — самая наихудшая в свете…

— Неужели у нас в России самая наихудшая? — спросил Иванко.

— Сам посуди, что же хорошего, если один человек по собственной воле и прихоти управляет миллионами людей, да еще заставляет себя именовать помазанником божиим?…

— Пожалуй, и впрямь худо.

— То-то и оно!