Хайм

Я в этот момент уже оставила на краешке стола текущие заказы и торопливой тенью выскальзывала из офиса. Вопрос сестры сбил меня влет, как утку над озером. В принципе он мог относиться к чему угодно, но я точно знала, что речь пойдет именно об этом.

– О чем? – отозвалась я из дверного проема.

– Ну, об этой истории с якобы неправильным диагнозом доктора Брука…

Сестра приладила линейку и лихо отчеркнула столбец. Я молча ждала продолжения. Впрочем, по слову «якобы» уже можно было предположить, что доктору не пришлось извиняться.

– Короче, всё уладилось, – закончила дежурная.

– Неделю назад.

– Ты имеешь в виду, мальчик умер? – на всякий случай уточнила я.

– Конечно… – сестра отчеркнула еще один столбец. – С таким диагнозом не живут. Трудно поверить, что…

– Они забрали снимки? – перебила я.

– Вроде нет… посмотри сама. И слушай: там на полке такой балаган, ничего не найти.

Конверт был на месте. А значит, и история далека от завершения. Напротив, она вернулась ко мне во всей своей прежней силе. Не знаю почему, но я не могла избавиться от чувства, будто снова стою перед судом и должна оправдываться в том, чего не совершила… или совершила? Только на этот раз разбирается не проезд перекрестка, а что-то куда более важное, типа жизни и смерти. Ну в чем, в чем могла заключаться моя персональная вина? Уж во всяком случае – не в гибели новорожденного… Неужели я несла ответственность за свое тогдашнее бегство?

Отчаявшись найти ответ, я успокоила себя тем, что со временем пройдет и это обострение моей странной болезни. Нужно только немного подождать, и всё забудется. Наверно, так бы оно и случилось, но тут мне пришла в голову странная идея. К тому моменту я уже была знакома с Хаймом – об этой интернетовской системе мне рассказали в социальной службе нашей больницы. Там ее считали ролевой игрой, причем оценивали по-разному: кто-то объявлял принципиально вредной, кто-то призывал опробовать в качестве экспериментальной модели для психологической реабилитации особо трудных случаев.

Пыталась ли я заменить собою профессионала-психолога? Нет, не думаю. Я не имела никакого четкого плана – скорее действовала по наитию. Родители мальчика сбежали из больницы и даже теперь, почти два месяца спустя, не спешили забирать заказ – следовательно, чтобы приблизиться к ним, мне самой требовалось проявить инициативу. Хайм, таким образом, был способом сближения с этой женщиной, не более того. Я выудила из больничного компьютера ее данные, включая интернетовский адрес, и послала туда сообщение об открытии хаймовского аккаунта на имя Трай. Трай, попытка. Ее попытка отвлечься от тяжкой реальности. Моя попытка избавиться от чересчур назойливого наваждения.

К моему удивлению, она приняла игру: почти сразу вошла в систему и стала понемногу знакомиться с обстановкой, общаться с другими… – причем общаться нормально, вовсе не так, как следовало бы ожидать от человека, сломленного невыносимым горем! Следующий мой шаг напрашивался сам собой. В реальности Трай потеряла ребенка; Хайм мог компенсировать ей эту потерю хотя бы на уровне интернетовской игры. Так я стала Постумом, веселым и полным жизни пятилетним мальчуганом. Я вернула ей сына!

Нельзя сказать, что это было дешевым развлечением. В Хайме за очаровательную мордашку приходится платить; можно сказать, что Постум влетел мне в копеечку. Зато я подвела его к Трай во всеоружии самых победительных улыбок. Такому мальчику было просто невозможно отказать. Тем не менее Трай не сразу дала ответ, когда Постум с ходу предложил ей стать его мамой. Глядя на ее стандартное лицо, застывшее на экране монитора, я могла только предполагать, какая буря чувств одолевает реальную женщину по ту сторону интернета.

– Это очень неожиданно, – сказала она наконец.

– Я хотела бы, чтоб ты дал мне время обдумать твое предложение.

Я немедленно сообщила физиономии Постума выражение разочарования и испуга.

– Обдумать? – обиженно проговорил мой мальчуган. – Но с кем буду всё это время я? Мне так страшно одному… Почему ты не хочешь быть моей мамой? Наверно, я плохой, да?

Разве материнское сердце могло выдержать такую сокрушительную атаку? Трай согласилась на месте. И все же я постоянно чувствовала в ее поведении некую двойственность. С одной стороны, она продолжала относиться к своему участию в Хайме как к чему-то совершенно случайному, проходному; так в супермаркете берут с полки баночку специй – берут ни с того ни с сего, без определенных намерений, для того лишь, чтобы повертеть в руках и поставить обратно. С другой, Трай ощущала себя связанной нежданно-негаданно свалившимся на нее материнством. Я стопроцентно уверена, что, не будь Постума, она ушла бы из Хайма довольно быстро. Но как бросить на произвол судьбы одинокого мальчика, который невесть зачем и почему избрал именно ее из толпы стандартных хаймовских персонажей?