Хайм

Кроме того, я никогда не замечал за Трай склонности к вышеупомянутым взрослым развлечениям – ни к театрам, ни к концертам, ни к ночным клубам. Иногда создавалось впечатление, что она приходит в Хайм только для того, чтобы исполнять свои родительские обязанности. Трай посвящала мне все свое время, а потому трудно было понять, зачем ей вдруг понадобился помощник. Я решительно не знал, что и подумать. Может быть, подошли к концу деньги? Может, бывший муж и нынешний наружный оператор моей матери устал исполнять роль своей покойной жены? А может, он, подобно мне, представителю всех погибших детей, видит в нашей неполной компании воплощение всех несчастных, разрушенных, раздавленных несчастьем семей и потому хочет любой ценой восстановить идеальный треугольник «мать-ребенок-отец»?

Так или иначе, Трай не отступала от своего намерения, невзирая на неудачи – а неудач было много. Как выяснилось, авторы объявлений искали, прежде всего, партнершу для совместных развлечений. Они испытывали разочарование уже в первый момент знакомства, едва завидев Трай с ее стандартной неухоженной внешностью. В дальнейшем это чувство лишь возрастало по мере того, как моя мать демонстрировала полнейшее равнодушие ко всему, что не было бы впрямую связано со мной и моими интересами. Отказ следовал за отказом, и во мне уже затеплилась надежда, что мамина затея сорвется по причине отсутствия желающих.

Но именно в этот момент и произошло непредвиденное: отчаявшись реагировать на чужие объявления, Трай решила разместить в газете свое собственное. И – о чудо! – нам подошел первый же откликнувшийся претендент. Его звали Найт. Обычно людей сближает общность интересов; но Найта и Трай свела как раз общность не-интересов – оба одинаково скучали там, где развлекались другие. Театры, курорты, концерты, клубы, рестораны… – им было положительно наплевать на эту важнейшую для подавляющего большинства людей сторону жизни. Собственно говоря, друг дружку они тоже не слишком интересовали: Найт сразу дал понять, что в нашем семейном союзе главную роль для него будет играть ребенок, то есть я, Постум. По-моему, это совершенно устроило Трай – именно такого мужа она и искала.

Треугольник считается крепкой фигурой; то же можно было бы сказать и о нашей семье – то же, если бы не одно слабое звено. Найта прочно удерживал в Хайме я, Постум. Меня удерживала она, Трай. Но сама Трай… – у нее не было никакой реальной точки опоры, оси, крепежа. По сути, она так и не вышла из демонстративно временного статуса, который приняла на себя в день, когда я навязал ей обязанности матери. Казалось, Трай может в любую минуту развернуться и уйти, и ничто – ничто! – ее не остановит, особенно теперь, с появлением Найта. Да, ребенок… да, ответственность… но одно лишь чувство ответственности – шаткий фундамент.

Я опасался этой катастрофы всегда и, возможно, поэтому непозволительно поздно распознал ее приход. Я забил тревогу лишь тогда, когда Трай уже начала сокращать свое пребывание в Хайме. Когда уже ничего нельзя было сделать. Но можно ли было сделать что-либо когда-либо раньше? Не знаю, не уверен. Хотя ради нее я сделал бы все что угодно. Все, что угодно. Ведь без нее слишком многое теряет свой смысл, и остается только смерть, голая смерть, и выцветающие фотки, и слепки маленьких ног на каминной полке.

13. Трай

Я ничуть не сомневалась, что Постум прибежит по первому же моему зову: мальчишка слишком любил меня, чтобы отказаться от такого приглашения. Но Программер придерживался иного мнения. Он моментально залез в домашний компьютер оператора-снаружиста Постума, который оказался ни много ни мало девицей двадцати четырех лет. Она сразу показалась мне смутно знакомой, а потом, когда Программер докопался до места ее работы, ситуация и вовсе прояснилась. Девушка-фотограф из больницы… – теперь я вспомнил и ее, и белый экран, и наше тогдашнее позирование.

Сначала я даже подумал, что сама идея виртуального хаймовского сыновства может исходить от социальных больничных служб, но потом отказался от этой мысли. В упорстве, с которым Постум настаивал на продолжении наших отношений, чувствовался несомненный личный интерес. Черт его знает, в чем именно он заключался, да и какая разница? Мне было уже совсем не до разгадывания загадок: боли усиливались, а впереди маячили совсем безрадостные перспективы. Однако сам факт наличия общей предыстории и особых связей казался мне достаточным основанием для уверенности в благоприятной реакции Постума. Мне, но не Программеру.

– Ты можешь ошибаться, – говорил он. – Человек из Хайма и его снаружист – не одно и то же. Иногда они даже враждуют или просто недолюбливают друг друга. Спроси хоть у Найта.

– Тоже мне, нашел пример! – возмущенно отзывался мой муж. – Ты ведь прекрасно знаешь, что мы уже давно одно целое. И я со своей бывшей снаружисткой, и Трай со своей. Вернее, со своим. Я прав?

– Абсолютно, – подтверждала я.

Мы с Найтом очень сблизились в последнее время. Очень.