Халхин-Гол. Первая победа Жукова

Ваня быстро и цепко перехватил запястье, оказавшееся неожиданно крепким. Выстрел грохнул перед лицом, в глазах плясала ослепительная вспышка. Оба лейтенанта опрокинулись на дно траншеи и катались по песку. Сержант, пытавшийся помочь взводному, отскочил – пистолет японца выстрелил, и пуля едва не пробила ему ногу.

Тем временем Василий Астахов и бойцы шестой роты теснили японцев, оставляя позади погибших и раненых товарищей, тела убитых врагов. Офицер возле «Гочкиса» получил удар штыком и лежал, зажимая ладонями живот. Командир батареи, опустошив обойму «Маузера», выдернул из ножен меч. Он не слишком хорошо владел им. Это был жест обречённого, капитан подавал пример мужества. Погибнуть с мечом в руках – знак высшей доблести, хотя пожилой командир батареи вовсе не желал умирать.

Он рассекал воздух, не давая приблизиться к нему. Артиллеристы, кинувшиеся выручать своего командира, на минуту приостановили атаку шестой роты.

Василий Астахов выстрелил из винтовки и ранил капитана в плечо. Савелий Балакин свалил ударом штыка унтер-офицера, остальные снова попятились.

Бой подходил к завершению. Загнанные в угол японцы во главе с командиром отстреливались. Кто-то бросил гранату, от которой могли сдетонировать ящики со снарядами. Осколки расщепили тонкие доски, ранили двоих красноармейцев. В ответ зачастили винтовочные выстрелы. Выпустил барабан своего «Нагана» пробившийся вперёд Сергей Логунов. Один из солдат, совсем молодой, небольшого роста, прижался к стенке траншеи и поднял руки.

– Прекратить! – кричал ротный Назаренко. – Они сдаются.

Это было не так. Остальные сдаваться не собирались, а капитан кое-как перезарядил «Маузер» и выстрелил себе в грудь. Сразу трое-четверо солдат кинулись со штыками на бойцов шестой роты. Их расстреляли в упор – красноармейцы не желали гибнуть. Оставшиеся в живых подняли руки.

Иван Сорокин изловчился и выдернул «Браунинг» у офицера-дворянина. Тот цеплялся за лейтенанта, пытался душить. Сержант, командир отделения, ударил японца прикладом по голове.

– Живым… его надо брать живым, – бормотал Ваня, поднимаясь с песка.

– Я его слегка стукнул. У вас гимнастёрка в крови, товарищ лейтенант. Ранили?

– Зацепило. Бой, кажется, закончился. Там наши лежат, помоги санитарам. Доложить потери.

– Есть. Сейчас сделаю, только японца свяжу.

Связывали руки и остальным пленным. Их было намного, а единственным офицером оказался лейтенант-дворянин. Он дёргался и шипел, как обозлённый кот. Антон Ютов, которому поручили вместе со своим отделением охранять пленных, не выдержал.

– Угомонись, сучонок! Всё никак не навоюешься.

И пнул японского лейтенанта в бок.

Ротный Назаренко и Василий Астахов поднялись на глинистый уступ. Отсюда была хорошо видна извилистая река Халхин-Гол. Огромное красное солнце коснулось горизонта. На плоскогорье Баин-Цаган ещё продолжался бой, хотя обе стороны устали. Японцы цеплялись за вершину и прикрывали свою переправу, по которой двигалась подмога. По склонам поднимались наши части, лошади тянули артиллерию. Думать о том, что завтра снова предстоит бой, не хотелось.

Глава 7. Могила самураев. Передышка

После упорных наступательных боёв подразделения Красной Армии пятого июля 1939 года выбили японцев с высоты Баин-Цаган.

Часть артиллерии и танков враг сумел эвакуировать на левый берег Халхин-Гола по единственному понтонному мосту. Затем японское командование приказало мост взорвать.

Пехоте повезло меньше. Восточный край плоскогорья круто обрывался к реке. Под непрерывным огнём нашей артиллерии и авиации войска противника скатывались вниз и как могли переправлялись через реку. Отступление превратилось в бегство.

На небольшом участке толпились тысячи японских солдат, что привело к большим потерям. Не иначе как журналистами и политработниками Красной Армии было запущено громкое название этих событий «Баин-Цаганское побоище». Тогда же была озвучена цифра японских потерь за эти дни – десять тысяч убитых. Сами японцы утверждали, что потеряли в боях за Баин-Цаган 800 погибших.

Так или иначе, но японцам был нанесён серьёзный удар. Они потеряли важный плацдарм на нашем берегу Халхин-Гола. Сколько в действительности было уничтожено вражеских солдат и офицеров и сколько их утонуло при спешном отступлении, мы уже не узнаем. Но потери были немалые, впрочем, как и наши. Японская группировка на плацдарме насчитывала более десяти тысяч человек.

Сам Георгий Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» дал такую оценку событиям: «Сражение закончилось разгромом главной группировки японских войск. Оно явилось классической операцией активной обороны Красной Армии, после которой японские войска не рискнули переправляться на западный берег реки Халхин-Гол».

Однако не все руководители советской военной группировки считали, что операция была «классическая». На имя Сталина пришло донесение о больших потерях бронетехники в боях за высоту Баин-Цаган. Там говорилось, что Георгий Жуков преднамеренно бросил в бой танковую бригаду без разведки и пехотного сопровождения.