Халхин-Гол. Первая победа Жукова

Они сблизились до расстояния ста шагов. Обе стороны не только стреляли, но и бросали друг в друга гранаты, которые не долетали до цели. Зато огонь пулемётов легко находил свои жертвы. Падали бегущие вперёд японцы, но и ячейки-окопы слабо защищали красноармейцев. То в одном, то в другом месте кто-то выпускал из рук винтовку, зажимал рану и звал санитаров. Оказать им помощь в эти напряжённые минуты боя никто не мог – слишком сильным был вражеский огонь. Чтобы спасти себя и товарищей, раненые снова брались за винтовки и продолжали стрелять.

– Не подпускать гадов! – бежал вдоль линии обороны комбат Пётр Лазарев. – В рукопашную не ввязываться, они нас сомнут.

Эту простую истину понимали все – атакующих было много, батальон бы не удержал удар в ближнем бою. Но огонь пулемётов и винтовок уже провёл черту.

Расстояние в сто шагов стало границей вражеского броска. Дальше японцы продвинуться не смогли, несмотря на отчаянность своей атаки. Многие офицеры были убиты или тяжело ранены. Земля покрылась телами вражеских солдат. Тех, кто залёг, тоже доставали пули, цепь понемногу отползала.

Однако и в окопах-ячейках лежало немало погибших красноармейцев. Товарищи угадывали их по расслабленным телам, хотя некоторые продолжали сжимать винтовки.

– Может, ранен Тимоха? Подползти бы, глянуть.

– Японец тебе глянет, – удерживал молодого боец постарше. – Тимохе уже не поможешь.

– Пропадём мы здесь, – жаловался молодой. – Японцы так и прут.

– Не боись, комбат у нас опытный, не первый раз воюет.

Командир батальона Пётр Лазарев прошёл бои на озере Хасан, а до этого с десяток лет служил на беспокойной дальневосточной границе. Тайга, глушь, лесистые сопки, быстрые речки среди хребтов.

Высоко его не двигали, был он из тех, на ком везут. Долго командовал взводом, затем ротой. Наконец, доверили батальон, которым он руководил умело. То, что люди хорошо подготовлены, в заслугу Лазареву не ставили. Большие командиры не видели в нём лихости и молодецкой отваги. Однако второй батальон доказал, что воевать умеет, и сейчас снова успешно отражал атаки.

Станковые «Гочкисы» и ручные пулемёты продолжали вести огонь, пули не давали поднять голову. Им отвечали «Максимы» и «Дегтярёвы». Сержант Родион Чашников расстрелял все имевшиеся ленты, третий номер не успевал их набивать. Затем тяжело ранили второго номера. Василий Астахов прислал в помощь двоих красноармейцев.

– Родя, держись. Только голову не подставляй, ты нам нужен, – сказал лейтенант, протягивая товарищу папиросу.

– Я и семье своей нужен, – отозвался лучший пулемётчик в роте.

Он заставил отползти ещё дальше залёгший японский взвод. Несколько солдат были убиты, дважды менялся расчёт «Гочкиса». Офицер подозвал снайпера и показал ему цель.

– Русский слишком старается, мы несём потери.

– Понял, – коротко отозвался низкорослый капрал с внимательными раскосыми глазами, охотник-промысловик с острова Хонсю.

Снайпер, выбрав позицию за небольшим бугорком, забил в землю стальную лопатку со смотровым отверстием. Она неплохо защищала от пуль и позволяла лучше рассмотреть «Максим», посылавший точные очереди. Капрал уже имел сегодня на счету трёх русских солдат.

По давней охотничьей привычке он не спешил и ждал момента, когда пулемётчик выглянет из-за щита.

Родиону Чашникову был двадцать один год. В его небольшом дальневосточном селе парней женили рано. Очень непростая жизнь складывалась на этом краю России. Родители спешили, чтобы дети продолжили род. Провожая Родиона в армию, молодая жена, недавно родившая сына, не плакала. Так было принято. Чего убиваться и портить настроению новобранцу.

В семье японского капрала, тоже имевшего ребёнка, стояла в рамочке его фотография. По обычаю, с ним простились словно навсегда. Отдать жизнь за императора – священный долг. И вот судьба свела двоих солдат, живших по разным берегам одного моря. Родион Чашников потрогал кожух «Максима», часть воды от интенсивной стрельбы выкипела. Сержант приподнялся с фляжкой в руке. Опасность в ходе напряжённого боя трудно разглядеть, она была везде.

Прилетевшая пуля ударила Родиона под глаз, убив наповал. Из фляжки вытекала вода, смешиваясь с кровью. Заменивший друга Антон Ютов накрыл голову погибшего полотенцем.

– Эх, Родя! – бормотал он, долил воды в кожух и лёг за пулемёт.

Японский снайпер выполнил свою задачу и отполз, чтобы занять другую позицию. Он знал, что оставаться на одном месте слишком опасно.

До вечера батальон Петра Лазарева вместе с другими отбивал атаки. Старшего лейтенанта Назаренко оглушило гаубичным снарядом. Потеряв слух, он бегал от взвода к взводу и громко кричал, подбадривая людей.

– Угомонись, Фатеич, – не выдержал Василий Астахов, взявший на себя командование шестой ротой. – Тебе полежать надо, контужен ведь. Опять упал. Ребята своё дело знают.

– Какое там лежать! Сражаться будем насмерть.

– Насмерть, – согласился Астахов.

Пришёл старшина Пронин и увёл Назаренко. Откуда-то поступило известие, что кольцо вокруг японской группировки сомкнулось. Подтвердить это пока никто не мог, однако новость воодушевила бойцов.

– Теперь конец гадам!