Халт

Вначале, как тому показалось, разговор шел ни о чем: где сейчас хорошая выработка, чего больше добывается; о ценах на руду и камни, об условиях работы, нормах, жалованье, проблемах рудокопов и прочем. Однако чем дольше они беседовали, тем лучше Тори понимал, о чем в действительности говорит с ним Огай. Глава Совета прощупывал гнома и пытался понять, насколько тот разбирается в рудном деле, торговле, знает ли вообще, какая сейчас обстановка на шахтах, какие проблемы, как собирается их решать. О сложностях рудокопов и о добыче гном знал, пожалуй, даже больше, чем бывший владелец. А вот с торговлей был знаком хуже: в эту вотчину гномы практически не допускались. Торион изо всех сил старался выглядеть достойно, чтобы у Огая даже мысли не возникло обманывать его, используя неопытность в этих делах. Насколько получилось произвести впечатление мастера своего дела – Тори, конечно, не знал. Но не сомневался, что все удалось.

Затем разговор перешел на ближайшие планы Ториона как главы рудокопов и члена Совета. Гном честно сказал, что хочет многое изменить, улучшить условия труда, повысить всем жалованье, но Огай принялся убеждать его не делать никаких резких движений. Решающим доводом стало то, что у Тарана в отличие от его предшественника нет денег, с помощью которых он мог бы сгладить возможные последствия своих реформ. При мысли о том, что будет, если гномы отгрузят свою норму, но не получат жалованье, Тори и сам похолодел. Да за это его свои же снимут! А жалованье они могут не получить, если всю прибыль от продажи руды пустить, например, на бесплатные телеги от города до шахт. К тому же гном пока не умеет прогнозировать доходы – а ведь они совсем не постоянны.

– В общем, я с ним согласился и решил, что ближайшие два-три месяца ничего предпринимать не буду. Надо разобраться с этой торговлей. Да и не мешало бы поднакопить деньжат, прежде чем ставить опыты, – закончил Таран.

Халт подумал, что Огай прекрасно ведет свою игру: пользуясь тем, что гном не разбирается в торговле, потихоньку выбивает из него стремление к реформам. Глядишь, накопит Тори жирок, станет жалко рисковать заработанным… И все останется по-старому – так, как устраивает главу города. Но сын Глойфрида промолчал. В конце концов, он не заботиться о рудокопах приехал. Пусть сами разбираются.

Выяснилось, что Таран забежал на минутку, позвать всех на церемонию вступления в должность, назначенную на сегодня же. Она должна была пройти на заходе солнца во дворце. Драга заверила, что они все обязательно придут, и гном заторопился домой, порадовать новостью семью. Мадрас тоже откланялся, и Халт с Аннет засобирались домой.

– Девочка, ты иди, а мне надо переговорить с твоим другом, – остановила их Ванда. Аннет напряглась, посмотрела на Халта. Тот кивнул: мол, иди, хотя и сам не понимал, что настолько секретное хочет сказать старуха. К удивлению Халта, та повела его в свою комнату, забитую склянками и книгами. Кровать, стулья и даже большую часть пола покрывали манускрипты, до которых и дотронуться было страшно – вдруг рассыплются; там были листы пергамента, глиняные таблички и даже флешки! Не то что сесть – встать было негде. Но Ванда переложила несколько книжных стопок со стульев на пол и махнула рукой: присаживайся.

– Здесь нас никто не услышит. Заклинание непроницаемости, – пояснила она.

– Что-то случилось? – забеспокоился Халт.

– Слава Хедину, пока нет. Я просто хочу спросить, что ты будешь делать, когда найдешь черный шар.

– Эээ… уничтожу его? – замялся Халт.

– Как?

– Да хоть Баразом разрублю.

– Думаешь, так уничтожают артефакты?

– Я не знаю, – опустил голову потомок Хагена. – Мне с детства твердили, что я единственный способен уничтожать артефакты Хаоса, но учили только убивать и воевать, чтобы добраться до них. Никто не удосужился объяснить, что делать дальше.

– Ты не один такой…

– Что?

– Тебе талдычили, что мир погибнет, если великий воин из Пророчества Орлангура не уничтожит артефакт, и этот воин ты. Так говорили всем, кто хоть как-то подходил под описание великого воина…

– Что?! – Халт посмотрел на старуху такими чумовыми глазами, что та испугалась, не обезумел ли он. – Я не один такой?!

– Да вас толпы! И все избранные! Вот только не факт, что среди вас есть настоящий… Думаешь, в Ордене все такие мудрые и высоколобые, что расшифровали мутное пророчество? Как бы не так! Эти стариканы вместо того, чтобы создавать сеть своих сторонников, разъяснять танам и ярлам истинное устройство мира, говорить об Упорядоченном, ломают мальчиков, вбивая им в головы, что они должны ценой своей жизни и всего, что им дорого, остановить хаоситов. Это необходимо, с очевидным не поспоришь, но не силами мальчишек, уверенных в своей липовой избранности!

– Так я не тот самый воин? – тупо спросил Халт.

– Не знаю. Но очень сомневаюсь.

– Но это какой-то идиотизм, – никак не мог понять сын Глойфрида. – Ведь если такой липовый избранный попытается уничтожить артефакт, у него ничего не получится, и три мира схлопнутся! Я не верю, что в Ордене настолько глупы!