Халулаец

Известно, всякая смута подталкивает к костылям морали. В этом же направлении пошел и Марамыгин. Он решил доподлинно узнать, точно ли Васюков никогда не поправится. Это казалось ему очень важным. Таким же важным, как разница между милосердием и палачеством. Марамыгин понимал это не умом, а предельно обострившимся звериным чутьем, ведь раньше убивать ему не доводилось. Чтобы разобраться в ситуации, он создал левый аккаунт в соцсети «ВКонтакте», написал Петуховой, представился одноклассником Васюкова, прочел о его бедственном положении, а потом вскользь спросил про лечащего врача. Заполучив фамилию и номер больницы, Марамыгин курнул две ляпки «плана» и поехал по адресу. Врача ему удалось найти в ординаторской. Отрекомендовавшись родственником Васюкова из Ульяновска, он повел разговор о лечении в Израиле и так узнал, что больной вполне может поправиться. Эта информация в корне меняла дело, потому что Марамыгин искренне считал, что никому и никогда не позволял использовать себя «втемную». Да и палачом ему быть совсем не хотелось.

Беспокоился и Артюхин. Заказав мужа своей подруги, он совершил действие, то есть сделал то, что делать привык, однако потом впал в сомнения. Действие освободило его от потребности действовать и обременило потребностью думать. К тому времени дубликаты ключей уже были готовы (парафиновые слепки, знакомый ключник...) и даже назначен день «икс». Сомнения Артюхина носили серьезный характер, но давать заднюю он не привык, да и договоренность с Марамыгиным налагала обязательства, поэтому в день «икс» все пошло по плану.

Ровно в девятнадцать ноль ноль Артюхин и Петухова встретились у подъезда Петуховой и пошли с Грузинской в сторону Драмтеатра. Погода стояла жаркая, но и для жаркой погоды Артюхин вспотел противоестественно. Когда пара перешла улицу Екатерининскую, из недр двора появился Марамыгин, вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж и проник в квартиру. В квартире он заглянул в дальнюю комнату: Васюков лежал с трубкой в горле и мирно спал. Марамыгин прикрыл дверь и расположился в гостиной. Включил телевизор. «Барселона» играла с «Реалом». У Марамыгина был свой план — дождаться возвращения Артюхина и Петуховой, чтобы разоблачить первого перед второй. Аванса Артюхин не заплатил, а главное — солгал, и Марамыгин считал себя свободным от договоренностей. В это же время, то есть через пятнадцать минут после начала прогулки, Артюхин осознал собственную неправоту и побежал. Он не знал, как объяснить свое бегство Петуховой, и поэтому побежал таинственно и бессловесно. Артюхин бежал на Грузинскую, чтобы остановить Марамыгина, а Марамыгин рылся в холодильнике Петуховой, отыскивая пиво. Когда разгоряченный Артюхин ворвался в квартиру, Марамыгин уже лежал на диване. Пиво он не нашел. За немой сценой последовал тяжеловесный разговор.

— Убил?

— Нет. Тебя щас убью. Ты почему напиздел, что он не поправится?

— А ты откуда знаешь? Я тебя остановить прибежал. Не знаю, почему напиздел. Ебан.

— Ебан. Я у врача был. Хотел за тебя подружке твоей рассказать.

— Нельзя его убивать. Пусть будет, как будет.

— Нельзя, конечно. Как оно будет, так и пусть будет.

— А это чё? «Барса», что ли?

— Ага. «Реал» возит.

— Месси играет?

— А то! Иньеста голевую отдал. Ты чё сел-то?

— А чё?

— Подруга твоя где?

— Ой, блядь! У меня от жопы отлегло, я все забыл!

— Ты как ее оставил-то?

— Убежал просто...

— И чё скажешь?

— Не знаю.

— Скажи, что в сортир приспичило, а говорить было неудобняк.

— По-большому типа?

— Ну да. Шаурму мотанул днем, вот дно и пробило.

На том и разошлись. Артюхин побежал искать Петухову, а Марамыгин поехал сидеть на лавке.

После пикника

На Пролетарке есть сосновый лес, а в лесу карьер, где ЗСП песок добывает. Там на дне вода какая-то, а теперь сосенки маленькие растут, потому что экскаваторы весь песок выбрали и сейчас в другом месте роют. На этом карьере пролетарцы шашлык варганят, когда Первомай и весне порадоваться охота. А пока не Первомай, пока апрель, там нет никого, и только обрыв голый и вороны иногда летают. На днях подсушило чуток, и я Юлю в поход сгоношил. Бутербродов навертели. Термосок. Рюкзаки снарядили. Ножик-спички. До речки Гайвы. Пехом. Там лесной массив трасса прорезает, а по центру трассы отбойники стоят. Промеж отбойников — столбы. А в одном месте столба нет. Щель метровая зияет. Это единственный участок, где дорогу можно перейти, чтобы через отбойник не перелезать. Перелезть, конечно, плевое дело, только очень уж грязно. Машины на огромной скорости несутся и прямо брызжут из-под колес гнусью всякой.

Мы с Юлей из дома в пятницу поутру вышли, часов в девять. План был такой: до Гайвы, там пикничок — и обратно. Неторопливым шагом. Нам не так уж обязательно было до Гайвы доходить, потому что главное — лесом надышаться, головой повертеть, по земле походить, а не по снегу.