Хамнет

Первые два вечера успевший к похоронам муж и отец мерил шагами нижнюю комнату. Агнес слышала его шаги, лежа в верхней спальне. Больше никаких звуков не доносилось. Ни плача, ни рыданий, ни вздохов. Только беспокойные и неугомонные шаркающие звуки шагов, порождаемые, казалось, стремлением найти верный обратный путь в края, когда карта потеряна.

* * *

— Я не поняла этого, — вдруг прошептала она, лежа рядом с мужем под балдахином.

Он повернул голову; она не видела его движения, лишь услышала шорох подушки и простыней. Несмотря на неослабевающую летнюю жару, они спали за закрытыми занавесами.

— Никто не понимал, — заметил он.

— Но я должна была понять, — прошептала она, — а не сумела. Мне следовало догадаться. Следовало увидеть. Следовало понять, что нелепое, ужасное заблуждение побудило меня бояться за Джудит, когда на самом деле надо было…

— Успокойтесь, — сказал он, повернувшись на бок и положив руку ей на плечо, — вы сделали все возможное. Никто не мог бы найти снадобье, способное спасти его. Вы старались изо всех сил и…

— Конечно, старалась, — внезапно с яростью прошипела она и, поднявшись с подушки, сбросила его руку, — я вырезала бы собственное сердце и отдала ему, если бы это могло хоть как-то помочь, отдала бы все…

— Я знаю.

— Нет, не знаете, — запальчиво возразила она, ударив кулаком по матрасу, — вас не было здесь. Джудит, — прошептала она, и слезы вдруг хлынули из ее глаз, струясь по щекам и увлажняя пряди ее волос, — Джудит выглядела очень больной. И меня… меня… так испугало ее состояние, что я даже не подумала… Мне следовало осмотреть и его… я так и не поняла, что происходило… привыкла к тому, что именно ей всегда требовалась моя помощь, что именно ее могут отнять… Мне не верится, что я могла быть так слепа, так глупа, что…

— Агнес, вы сделали все, что могли, испробовали все ваши снадобья, — успокаивающе повторил муж, пытаясь уложить жену обратно в постель, — болезнь, видимо, проникла слишком глубоко.

Отмахнувшись от его попыток, она сгорбилась и, согнув ноги, обхватила руками колени.

* * *

Через два дня после похорон он вышел из дома. Ему нужно было поговорить с арендатором его полей, напомнить, что пора отдавать долги.

Выйдя из передней двери, он заметил, что на залитой солнечным светом улице полно детей. Они бегали туда-сюда, держали за руки родителей, смеялись, капризничали, малыши спали в своих коконах, прижавшись щеками к родительским плечам.

Какое невыносимое зрелище. Милые детские лица, головки, худенькие хрупкие создания с широко распахнутыми глазами: как же уязвима их жизнь. «Неужели вы не понимаете, какие опасности им грозят? — захотелось ему крикнуть их матерям и отцам. — Как вы не боитесь выпускать их из дома?»

Дойдя до рынка, он вдруг остановился. Развернулся на каблуках и, не обратив внимания на приветливо протянутую руку кузена, поспешил назад.

* * *

Вбежав к комнату, он с облегчением увидел, что его Джудит сидит около двери во двор. Ей поручили начистить корзину яблок. Он присел рядом с ней. Дождавшись уместного момента, он вручил ей очередное яблоко. Нож для чистки фруктов она держала в левой руке — всегда только в левой — и ловко начала срезать тонкую яблочную кожицу. Из-под лезвия появился длинный зеленый локон, похожий на волос русалки.

* * *

Однажды, когда двойняшки были совсем маленькими, вероятно, им только недавно исполнилось по году, он вдруг повернулся к жене и сказал:

— Посмотрите-ка.

Агнес подняла голову от своего рабочего стола.

Он положил перед детьми два кусочка яблока. И сразу же Хамнет протянул правую ручку и ухватился за яблоко, а Джудит проделала то же самое, но только левой рукой.

Одновременно они подняли кусочки яблок и поднесли к губам, Хамнет правой рукой, а Джудит — левой.

Внезапно дети опять одновременно положили яблоки на стол, словно подав друг другу молчаливый сигнал, потом переглянулись и снова взяли их, Джудит — левой рукой, а Хамнет — правой.

— Это похоже на зеркальное отражение, — заметил он. — Может, они задуманы как одна разделенная пополам личность.

Без чепчиков локоны на их головах отливали золотом.

* * *

Он встретил своего отца, Джона, в коридоре, отец как раз вышел из мастерской.

Мужчины остановились, пристально глядя друг на друга.

Отец, подняв руку, потер щетину на подбородке. Он нервно сглотнул, и кадык на его шее резко дернулся. Потом, то ли что-то буркнув, то ли кашлянув, он отступил в сторону и вернулся в мастерскую.

* * *