Хамсин

— Ваш Лионелло прав, — сказал он наконец. — Это не мафия. Это шпионские дела. Парня пыталась чисто убрать какая-то шпионская сеть. А это значит, мой друг, что ваше семейство влипло в кошмарную историю. Надо что-то решать срочно, не теряя ни одной минуты.

Он выпустил целое облако дыма и продолжал:

— Прежде всего, этот парень должен умереть… Нет, нет, не по-настоящему, — поспешно добавил он, поймав удивленный взгляд капитана. — Он должен умереть по документам. А это штука непростая. Я расскажу тебе, как это сделать, не волнуйся. Во-вторых, его нужно срочно куда-то перевезти. Это тоже нужно решить быстро, сейчас. В-третьих, ему лучше поскорее уехать. Ни вам, ни ему не нужны убийцы со снайперскими винтовками. Имей в виду: те, кто его посадил в рефрижератор, никогда не бывают разборчивы в средствах: они могут уничтожить и вас, и ваших соседей — всех, кто этого типа видел.

— Я тоже так думаю, — мрачно заметил капитан. — А что делать мне? Ведь я обязан сообщить обо всем этом своему начальству.

— Дружок, ты уже нарушил закон, причем дважды. А теперь его нарушаю и я. Поэтому нам всем нужно сработать быстро и четко и держать эту историю нужно в строжайшей тайне. Ни с кем не говорить о вашем госте по телефону. Объяснить ему все и дать ему понять, что чем скорее он уберется восвояси, тем в большей безопасности будет и он, и вся семья Бертини. Теперь слушай меня внимательно, — продолжал он. — Езжай побыстрей домой и проведи инструктаж по поводу секретности и всего остального. Поговори с этим парнем, если он уже пришел в себя. Объясни, что в его интересах улизнуть как можно скорее. Я уверен, что он поймет. Потом езжай в Аранову — знаешь это место?

Марини кивнул.

— Адрес я тебе сейчас напишу. Человек, который тебе нужен, живет там. Его зовут Микеле Сентамур. Скажи, что ты от меня. И что тебе нужно свидетельство о смерти неизвестного, обнаруженного полицией в лесопосадке в Иль-Пино. Приложишь план места. Затем он сделает тебе регистрационную справку о кремации и захоронении урны у стены кладбища двадцать семь на участке для неидентифицированных покойников. Последний документ, который он тебе изготовит, это справка о пропаже паспорта на имя, которое Сентамур тебе предложит сам. Без него твой пациент никуда уехать не сможет. Ты все понял?

— Да, синьор Росполи.

— Эти документы, за исключением справки о пропаже паспорта, отвези наутро сам в центральный офис регистрации смертей по результатам расследований полиции и корпуса карабинеров. Если ты будешь в форме, никто у тебя документов не спросит. Ты знаешь, где он?

— Да, синьор Росполи. В Департаменте территориальных и внутренних дел, Палаццо Виминале.

— Верно… Поскольку эта штука связана с криминальным расследованием — а оно, я думаю, никогда не начнется, потому что идентифицировать твоего замерзшего иностранца никто не будет, — эти документы уже на следующий день будут в центральной базе данных. Так что, если кто-то попытается узнать хоть что-то о судьбе вашего гостя, он обязательно получит информацию, что тот уже на том свете, труп его сожжен, а прах захоронен, так что дело нужно предать забвению.

— Да, синьор Росполи.

— Предупреди дома, что ты вернешься очень поздно: Сентамур работает медленно. Как ты понимаешь, это крайне важный контакт. Ему платить ничего не надо — пока, во всяком случае. Он мне должен столько, что никогда не расплатится. Дома о нем — ни слова! Никому, не исключая самого Бертини и твоей жены.

— Я понял, синьор Росполи.

Марини пожал протянутую ему руку и вышел.

Он действительно все понял.

И то, что ему предстоит сделать ради спасения близких. В нарушение всех мыслимых законов.

И еще, конечно, каким образом удалось комиссару Росполи собрать такую богатую коллекцию старинной живописи.

27

Когда капитан карабинеров вернулся домой, он, к своему удивлению, обнаружил, что человек из рефрижератора пришел в себя и что ему намного лучше. Когда ему это сказали, он тут же отправился в мансарду, где нашел свою жену, мило беседующую на английском языке с человеком в постели. Вид у него был очень забавный: на голове — шерстяная вязаная шапочка — как капитан понял, детская. Руки у него были в вязаных варежках, а ноги и туловище были накрыты несколькими тяжелыми пледами.

Гвидо очень не понравилось, что Сильвия, не дождавшись его, вступила в разговоры в незнакомцем, и он, попросив ее удалиться, сел на табурет у постели и сказал по-английски:

— Хэлло, меня зовут Гвидо. Сильвия, с которой вы сейчас говорили, моя жена. А как зовут вас?

— Называйте меня Деннис, — ответил тот. Говорил он медленно, но речь его была четкой.

Хамсин не любил это имя, под которым жил в Медоре. Скорее всего, потому, что провел там два скучнейших, тоскливейших года.

— Откуда вы? — спросил Марини.

— Я американец.

— Я это понял по вашему выговору.

— У вас речь тоже американская, — заметил Хамсин.

— Я учился на курсах в Америке и изучал английский в школе карабинеров.

— Вы полицейский? — вскинул брови его собе седник.

— Я — капитан карабинеров. Поэтому я надеюсь, что сейчас мы будем говорить друг другу правду.

— Я постараюсь.