Хамсин

— Это триста тысяч лир, — объяснила Сильвия. — На купюре стоимостью сто тысяч лир изображен художник Караваджо. Это не такие уж большие деньги: если перевести в доллары, получится чуть больше двухсот пятидесяти долларов. Но на автобусе вы сможете доехать до швейцарской границы, а дальше… дальше я не знаю.

— Я обязательно деньги верну. — Хамсин был тронут, что было для него совсем не характерно.

Он уже решил, что обратится за помощью к Энн Робертсон.

— Мне нужно провести несколько дней в Риме, чтобы дождаться денежного перевода, — добавил он. — Но у меня нет паспорта, чтобы получить перевод, и я не смогу снять номер в гостинице.

— У меня есть предложение, — вдруг, слегка порозовев, заговорила на приличном английском Роберта. — Слушайте. Моя подруга Джина укатила в Калабрию к своему дружку: он там выступает с неаполитанскими песнями. Она оставила мне ключи от своей квартиры. Это далеко — в Тридцатом квартале Сан-Базилио. Но квартирка совсем новая, и вернется Джина только второго января. Так что неделю мистер Деннис сможет прожить там.

— Вот и чудесно, — улыбнулся Марини. — Завтра ты его туда и отвезешь. Там есть телефон?

— Конечно.

— Будем считать, что неделю мы у судьбы уже отвоевали, — улыбнулся капитан.

Хамсин опустил голову.

Семья Бертини продолжала выполнять свою удивительную и неожиданную миссию. Она делала все возможное для его спасения.

28

Марини не пил за ужином. Ему предстояла встреча с Микеле Сентамуром. Перед выездом Бертини рассказал о нем все, что знал. Когда-то, сразу после войны, они были знакомы. Собственно, это Бертини познакомил его со своим родственником — комиссаром Росполи. И с тех пор Сентамур был одним из ближайших сподвижников комиссара. По мере того как продвигался по службе комиссар, улучшалось и благосостояние Микеле Сентамура.

Настоящее имя этого человека было известно теперь только Бертини и комиссару Росполи. Он не был ни испанцем, ни итальянцем. Он родился в Ростове-на-Дону в 1913 году, и в свидетельстве о его рождении значилось: Михаил Яковлевич Самодуров. Отцом его был известный фармазонщик, кличка которого говорила сама за себя: Казначей. Яков Борисович подделывал ценные бумаги, векселя и кредитные билеты. Работал он дома, в Ростове, а сбывать их ездил в Москву, Нижний Новгород и Баку.

Яков Самодуров был великий мастер подделок. Если бы он стал гравером, он бы прославился. Но его все время подгонял демон азарта: каждая его подделка приносила ему тысячи рублей. Его ловили до революции дважды, и он откупался от жандармов золотом, причем в таком количестве, что со временем жандармы даже стали уважать его — как человека редкой профессии и выдающегося таланта. Говорили, что в Ростове он был не менее уважаем, чем уроженец этого же города кавалерист Буденный. Самодуров был артистом своего дела…

Своего сына он стал привлекать к созданию подделок в четырнадцать лет. Миша был хорошим учеником. В шестнадцать лет он мог нарисовать тысячерублевую бумажку так, что ее были не в состоянии отличить от настоящей даже банковские работники. Отец приучил его к трудолюбию, тщательности в работе и к применению большого количества красок, лаков и туши, а также огромного набора перьев. Все для того, чтобы обеспечить высочайшее качество подделок.

В 1935 году Михаилу Самодурову, студенту сельскохозяйственного училища, исполнилось восемнадцать лет. И он решил отпраздновать совершеннолетие в ресторане. Пригласил друзей, подруг, даже своего преподавателя, а расплатился фальшивыми купюрами. Выйти из ресторана компания не успела: молодого фальшивомонетчика арестовали. Якову Борисовичу пришлось заплатить сотруднику НКВД, который вел дело Михаила, столько, что тот вскоре смог купить загородный дом. Мишу отец решил отправить подальше от Ростова.

Урок Мишей был усвоен. Он уехал в Москву, поселился у родственницы и начал ежедневно посещать библиотеки-читальни. Он брал книги по технике печати, использованию красок в работе над плакатами, истории деятельности монетных дворов. Переводной литературы по этим темам было даже больше, чем отечественной, и в некоторых книгах были подробные рассказы о том, как ловили фальшивомонетчиков во Франции, Германии и Польше. Он изучал устройство печатных машин, систему наведения водяных знаков на бумагу, подготовку бумаги к гербовой печати. По прошествии двух месяцев он уже мог бы и сам работать технологом на монетном дворе, но это никак его не привлекало. Единственное, что он понял из всего этого: фальшивые деньги надо печатать на качественном оборудовании.

Чтобы узнать побольше о типографской работе, Михаил устроился рабочим в типографию газеты «Правда». Его знания техники печати поражали видавших виды технологов, и его фотография висела на Доске почета. Ему платили приличные премии. Но все это время он готовился к серьезному делу: он купил германские рейхсмарки и хотел напечатать их столько, чтобы можно было уехать куда-нибудь в Европу.