Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование

Она сунула голову внутрь устройства и увидела, что мельчайшие детальки собраны из тех, что были еще мельче. Почти не веря, что такое возможно, она достала айпод из кармана пижамы и выбрала функцию лупы. Оказалось, что самые маленькие части сложены из множества мелких частей, а те, в свою очередь, тоже многосоставные, и так далее, и так далее, слой за слоем, уменьшаясь до такой степени, что даже острое зрение не позволяло Ханне их разглядеть, хотя она знала, что они есть. Она их просто чувствовала. Но как все это возможно?

Неужели кто-нибудь, например тот же дедушка (а Ханна готова была поверить, что он умеет много чего особенного), может сделать такие мелкие детали, которых не разглядишь в лупу, а потом сложить их вместе, чтобы они точно подходили друг другу, и сцепить сотни тысяч крохотных зубцов, чтобы они двигались слаженно, ровно и совершенно бесшумно.

– Как это возможно? – спросила она. – Они что, уменьшаются и уменьшаются до бесконечности?

– Не надо их разглядывать, – сказал дедушка и прикрыл ладонями механизм устройства.

И тут перед мысленным взором Ханны мелькнуло то, что на самом деле происходило в загадочной машине. В какой-то момент все эти детали становились такими невообразимо маленькими, что как бы одновременно существовали раздельно, но совместно – обособленные и самостоятельные, однако сплавленные воедино, как миллион жителей города, как души всех людей на свете. Ханна не могла этого высказать, но знала, что смысла в этом быть не может.

Потому что это невозможно.

Она заметила, что из внутренней стенки устройства торчит булавка жухлого золота, а на верхушке булавки – драгоценный камешек. Темно-красный, как засохшая кровь. Он словно бы звал Ханну. Она медленно протянула к нему руку.

– Не трогай, – одернул ее дедушка. – Только этого тебе не хватало. Оставь в покое.

– А что это?

– На крайний случай, – ответил он.

Он вышел из устройства и начал его разбирать, производя какие-то сложные и непонятные действия, так что части накладывались друг на друга, с каждым поворотом становясь все меньше и меньше, и десять минут спустя весь механизм снова уместился в старый чемодан. Как будто целый автомобиль уложили в коробку из-под обуви. Дедушка приставил к чемодану первую панель и начал закручивать винтики.

Тем временем Дьявол – рассмотрев внутренности загадочного механизма, Ханна почти смирилась с мыслью о том, что это он и есть, – отошел в угол комнаты. Гриб слез с дивана и поковылял к нему. Они завели какой-то разговор, но так тихо, что Ханне не было слышно.

Дедушка привинтил первую панель и взялся за вторую. Ханна наблюдала за ним.

– Это ты все сделал?

Он кивнул.

– Но как?

– Долго и трудно.

– Но если ты сделал это для него и все это так трудно, то почему ты ничего от него не получил?

Дедушка замялся и неохотно произнес:

– Я этого не говорил.

– Говорил. Когда рассказывал свою историю. Он сказал, что ничего тебе не заплатит.

– Да, но это не означает, что я ничего от него не получил.

– Ну и что же ты получил?

Дедушка вздохнул и ответил – торопливо, чтобы поскорее с этим покончить:

– Он пришел ко мне в мастерскую в тысяча семьсот семьдесят девятом году.

– Ну и что? – недоуменно спросила Ханна.

Дедушка прикрутил последний винтик и сложил инструменты в старую кожаную сумку.

– Ты что, считать не умеешь? – спросил старик в черном костюме; он уже закончил разговор с грибом и теперь стоял совсем рядом, будто ему не терпелось уйти. – Это было почти двести пятьдесят лет тому назад.

Ханна уставилась на него:

– Что?

Старик в черном костюме повернулся к дедушке:

– Сколько времени вам надо на сборы?

Глава 14

Несколькими часами ранее, в пяти тысячах миль от штата Вашингтон, мама Ханны сидела в гостиничном вестибюле. За час до того она ужинала с человеком, с которым у нее были близкие отношения; он жил в Лондоне, и именно об этом человеке она думала за обедом в ресторанчике в Лос-Гатосе.

Иными словами, ради этого человека она бросила прежнюю жизнь.

Они ужинали недалеко от гостиницы, в уютном итальянском ресторане, где почти год назад их колени соприкоснулись во время деловой встречи, за обсуждением нынешней работы Кристен. Ресторанчик стал «их местом». И до сих пор им был. Но теперь ходить туда было необязательно. Теперь они могли пойти куда угодно и посещали разные рестораны и бары, но чаще всего все-таки приходили в «Белла маре», хотя Кристен уже перепробовала все блюда в меню как минимум по одному разу и, честно говоря, кормили тут так себе.

А раньше казалось, что очень вкусно.

Уже не имело значения, что теперь за ужин можно было расплачиваться кредитной карточкой – а не наличными, как раньше, чтобы не оставлять подозрительных следов в ежемесячных выписках по счету. Даже прощальный поцелуй на парковке у гостиницы, один из ритуалов в их пока еще недолгой вроде бы связи, больше не вызывал былого душевного трепета.