Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование

За высокими деревьями и за столиками для пикника виднелись качели для малышей. Чуть дальше, вниз по пологому склону, стояли качели для детей постарше. Ханна помнила, как в первый раз набралась смелости покачаться не в малышовых корзиночках, а на настоящих взрослых качелях с открытыми сиденьями на железных цепях, удерживаемая только силами инерции и притяжения.

Папа сначала засомневался, но она ему доказала. «Ух ты! – восхитился он и с непонятной грустью добавил: – Уже совсем взрослая».

Ханна помнила, как потом подбежала к маме, как мама ее обняла и тоже сказала, что дочка у нее выросла. Именно тогда Ханна стала не малышкой, а большой девочкой и впервые оставила часть своей жизни позади.

Качели застыли в неподвижном воздухе.

Ханна прошла мимо главного аттракциона парка – двух больших горок. Горки были почти тридцатифутовой длины и тянулись с вершины холма к его подножью, где стояла еще и железная лазалка (впрочем, ею больше увлекались мальчишки). Горки были железные, отполированные бесчисленными детскими попами (часто под них подкладывали картонку, чтобы не обжечься о горячее железо, и тогда скользилось вдвое быстрее).

Ханна остановилась на самом верху и посмотрела вниз. Концов горок было не видно. Ей не хотелось съезжать по горке. Ей вообще не хотелось здесь быть. Она повернулась и решила уйти из парка той же дорогой, что пришла, – прямо сейчас и очень быстро.

Тут она заметила, что качели пришли в движение. На них кто-то сидел. Большой, не ребенок. Кто-то с русыми волосами, как у Ханны, но кудрявее. И…

Ханна нерешительно шагнула к качелям. Тот, кто на них сидел, не обратил на нее внимания. Он – или она, или оно – медленно раскачивался взад-вперед. Внезапно Ханна сообразила, что знает, кто это.

– Мама?

Некто спрыгнул с качелей и побежал.

Тенью пронесся среди деревьев. Вроде бы всхлипывал на бегу, но звук был неразборчивый, его заглушали другие звуки – скрип распахнутой двери, звон бокалов.

Ханна бросилась следом, быстро, со всех ног, однако не могла угнаться, потому что некто бежал со скоростью взрослого, того, кто, как мама Ханны, три раза в неделю пробегал пять километров, в любую погоду. Ханна неслась за ним по тропе к обрыву, к облаку тумана, закрывавшему пляжный променад, бежала, задыхаясь, но не сводила глаз с удаляющейся фигуры.

Некто мчался к обрыву, не замедляя бега, а, наоборот, все быстрее и быстрее, к самому краю.

А потом прыгнул – прямо в облако.

Ханне было страшно прыгать – и не прыгать тоже было страшно. Вот только что здесь был некто. А теперь Ханна осталась одна. Она споткнулась, но продолжала бежать, набираясь смелости прыгнуть в никуда.

Что-то вцепилось ей в руку, и Ханна завизжала.

– Не подходи к обрыву, – сказал дедушка.

– Это мама?

– Нет. Пойдем отсюда.

Он потянул ее за руку, но Ханна не хотела уходить. Она упиралась, не отводя глаз от облака.

Позади поскрипывали ржавые петли качелей. Взад-вперед, взад-вперед.

Почему они скрипят? Отчего раскачиваются? Неужели туда вернулся некто? Неужели все повторяется?

– Здесь ничего нет, – сказал дедушка. – Здесь нет того, что ты видишь и слышишь.

– Как это нет? Ты же тоже это видишь.

– Я вижу то, что видишь ты. Только что я был совсем в другом месте. В яблоневом саду из моей юности. Ждал ту, что так и не пришла. А здесь я оказался потому, что твой разум молод и силен.

– Неправда, – возразила Ханна. – Это мама. Я хочу к ней.

Дедушка посильнее сжал ей плечо и повернул к себе лицом. Он казался старым и каким-то чужим.

– Отвернись. Забудь. Оставь в покое.

Ханна не хотела забывать. Но пронзительный взгляд дедушки ее удержал. Она замерла. Дедушкины пальцы все сильнее и сильнее сдавливали ей плечи, как громадные когти.

Она услышала, как некто на качелях – мама, конечно же, это мама! – шумно вздохнул.

Потом громко лязгнули цепи, и некто соскользнул с сиденья, медленно-медленно, и направился прямо к ней.

– Ханна! Отвернись! – настойчиво повторил дедушка.

Она закрыла глаза.

И сразу же их открыла. Оказалось, что она снова стоит на тропинке через луг с короткой травой и редкими кустиками. Парк «Оушен-вью» исчез. Дьявол ждал чуть поодаль.

К нему озабоченно обратился Ветроцап:

– Босс, плохи дела. Совсем плохи.

– Верно, – согласился Дьявол. – Ну, пойдем отсюда.

Он направился вверх по тропе. Или вниз. Ханна с дедушкой пошли следом. Спустя несколько минут вдали показались железные ворота. Ханна с облегчением вздохнула, да и остальные чуть расслабились и зашагали быстрее.

Ханна последней прошла через ворота и, переступив порог, обернулась, потому что ей послышалось, будто ее окликнули.

– Не смей, – сказал дедушка. – Никогда не оборачивайся. Никогда и ни за что.

Дьявол закрыл ворота и сунул ладонь в замок. Когда замок защелкнулся, у Ханны возникло ощущение, будто она спускается по лестнице, но там оказывается на одну ступеньку меньше, чем предполагалось.

И внутри было пусто и очень грустно.

Когда все выбрались из ущелья, Дьявол несколько минут о чем-то поговорил с Душегрызом. Бес уныло кивнул и поковылял обратно, охранять расщелину в глуши.

А все остальные отправились в долгий путь к машине.