Хаос на пороге (сборник)

Когда я вошла, Том, сидя за столом, беседовал с худым седовласым незнакомцем, занимавшим одно из двух кресел. Улыбка на лице Тома, когда он со мной здоровался, больше напоминала болезненную гримасу.

– Мариам, – объявил он, – это Пол Крэншоу, директор…

– …обсерватории Китт-Пик. Ну, конечно же! Здравствуйте, профессор Крэншоу, для меня это большая честь.

– Зовите меня Пол, – откликнулся Крэншоу. В его глазах за массивными двойными линзами читалась усталость, а в кивке не было ни капли приветливости. – Насколько я понимаю, именно вы обнаружили первую комету?

Я кивнула и попыталась через силу улыбнуться.

– Да, професс… Да, Пол. А что у вас за срочное дело?

Том указал мне на кресло, подождал, пока я сяду, и, набрав побольше воздуха, заговорил:

– Во-первых, Мариам, если ты будешь снова общаться с репортерами, пожалуйста, избегай упоминаний о проблемах.

– Я ничего не говорила о проблемах!

– Просто не углубляйся в подробности относительно трех комет, хорошо?

Крэншоу кивал после каждого его слова.

– Ну… да. Хорошо, – неуверенно протянула я.

Том и Крэншоу переглянулись, но не сказали ни слова. Я начала серьезно беспокоиться. Неужели я ляпнула что-то не то?

Том откинулся в кресле и продолжил:

– Пол прилетел сегодня утром. Китт-Пик вплотную занимается этим случаем.

– Китт-Пик? Но почему?

– И не только они. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Наш разговор не должен выйти за стены этой комнаты.

– Хорошо…

– Мы знаем, почему комет было три, – перехватил нить разговора Крэншоу.

– Что значит – «было»?

– Траектории продолжают меняться. Если так пойдет и дальше, в чем мы практически уверены, кометы не достигнут орбиты Земли.

– Почему? И что вообще происходит?

– Рядом с нами проходит коричневый карлик.

Коричневые карлики – это, грубо говоря, несостоявшиеся звезды. Им не хватило массы, чтобы запустить термоядерную реакцию. Однако они огромны, очень массивны, и оказаться к такому слишком близко было бы крайне нежелательно.

– Где он сейчас?

– В шестидесяти миллионах километров от комет. И, к сожалению, движется в нашу сторону.

– Господи!

– Мы более или менее уверены, что он пройдет мимо.

– Рада слышать! Но…

– Орбиты нескольких планет будут нарушены, – снова заговорил Том. – Включая земную.

А вот это было совсем худо. Нас может швырнуть на Солнце, или наоборот, утащить от него слишком далеко. В глаза мне бросился лозунг в рамке.

«Живи нынешним днем».

– И насколько все плохо? – Мой голос начал дрожать.

– Мы уточняем конкретные цифры.

Ну да. Конкретные.

Коричневые карлики практически невидимы. Они излучают очень мало тепла, иной раз немногим больше, чем кухонная плита. Этот был размером с Юпитер, но примерно в шестьдесят раз тяжелее.

– Как прошел день? – спросил меня Уоррен.

Я дала Тому слово.

– Все в порядке. А у тебя?

Мне и раньше приходилось его обманывать. Лгать насчет того, как хорошо он готовит, любила ли я кого-то до встречи с ним, насколько неотразимым я его считаю. Только это все был детский сад. Впервые в жизни я солгала о чем-то по-настоящему важном.

Уоррен стал рассказывать о сделке, которую он закрыл на Шеппертон-авеню. А я начала переосмысливать свои жизненные ценности.

На следующий день я давала еще одно интервью и от вопроса об изменении траектории кометы просто отмахнулась. «Ничего заслуживающего внимания».

Даже не покраснела.

Том пообещал немедленно сообщить мне, как только появятся новые данные. Неудивительно, что в течение нескольких дней у меня перехватывало дыхание при каждом телефонном звонке.

Когда данные наконец появились, я как раз шла на утреннюю лекцию.

– Мариам, как закончишь, зайди ко мне.

– Какие новости? Хорошие – или плохие? – спросила я Тома.

– Просто зайди, когда освободишься.

Я отправилась на лекцию, стараясь сохранять самообладание. Вошла в аудиторию. Этим утром я читала общую физику за второй семестр.

И смогла продержаться до конца лекции. Я мало чем в жизни так горжусь.

Когда я вошла, у Тома было два посетителя. Он сразу же перед ними извинился, объяснив, что у нас очень важное дело. Они вышли, я села в кресло. Том закрыл за посетителями дверь, да так и остался стоять рядом, держа руку на ручке.

– Что? – спросила я.

– Землю стащит с орбиты. Так же, как до того комету.

Я сидела не шевелясь, ничему не удивляясь, и чувствовала, как из меня по капле вытекает жизнь.

– У нас есть хоть какой-то шанс?

– Насколько я понимаю, никакого.

Я не сводила с него глаз.

– Когда?

– Вот здесь хоть какие-то хорошие новости. Эта штука движется довольно медленно. Орбита начнет меняться только через девятнадцать лет.

Я с трудом могла дышать. И все старалась вместить в себя это знание.

– Запрет все еще в силе, Мариам. Не говори никому.

Я была поражена.

– Такое нельзя скрывать! Люди имеют право знать правду!

– Безусловно. А еще они имеют право на оставшиеся им почти двадцать лет нормальной жизни. Скажи им, что происходит – и они лишатся этого права.

– Не вам решать!

– Совершенно верно. Не мне. В эти самые минуты информацию докладывают президенту.