Хаос: отступление?

– Все равно? У тебя есть идея получше? – Чтобы осуществить свою мечту, он десять лет работал на две полные ставки, теперь эта мечта спасет им жизнь, а Зак говорит «все равно»?

Зак пожимает плечами.

– Я просто предположил, что мы умрем.

Гнев Дона угасает, когда он слышит в голосе сына небрежную обреченность.

– Зак, мы можем это сделать. Ты ведь это понимаешь, правда?

Болезненная пауза, затем Зак отвечает:

– Наверно.

– Подумай о будущем, Зак. – Дон садится рядом с сыном. – Мы можем выбраться, и можем выжить. – Зак кивает, но без особого энтузиазма. – Подумай о будущем, сын. Где ты хочешь быть? Что ты хочешь делать? Мы должны оставить все это, – Дон стучит по контроллеру, – позади. – Лицо сына все еще бесстрастно, лишено всяких эмоций. – Разве у тебя нет мечты?

– Не знаю. – Он небрежно пожимает плечами. – Наверно, жить.

* * *

Джонни шестнадцать лет, и он преодолевает страдания средней школы, цепляясь за свою мечту.

Яхта больше не находится у него под ногами; она стоит на якоре посреди залива, белая и величественная. Паруса свернуты, мачта и швартовы элегантны по своим очертаниям, их красота отличается от красоты развевающихся парусов. Небо – это синева, озаряемая солнцем, а само солнце настолько яркое, что Джонни не может оценить его размеры. Оно сияет высоко вверху, создавая фон, освещающий новые дополнения к его мечте: девушкам в бикини, завернутым с большие пляжные полотенца голубого, белого и желтого оттенка.

Только он и они. У них нет имен, но Дона это не волнует. Они обожают его яхту, его частный пляж – и его самого.

В своих мечтах он еще не встречается с девушкой, поэтому нынешние девушки – чистые абстракции, как солнце, пляж, море и сама яхта. Дон смотрит на нижнюю часть желтого бикини одной из девушек. Она подтянута вверх и демонстрирует ее задницу гораздо лучше, чем стринги, открывая то, что должно быть скрыто.

Донни знает, что его мечта когда-нибудь осуществится. Он просто знает это.

* * *

Дон никогда не видел на пристани для яхт столько людей. Он проходит мимо старых ржавых суденышек, находившихся на длительном хранении – теперь они вычищены и готовы к использованию. Судна побольше нагружены припасами. Везде кипит какая-то деятельность, вода кишит судами, выходящими в море.

Он останавливается и протягивает руку перед Заком. Какой-то незнакомец загружает парусную шлюпку Дона.

– Зак, вернись к грузовику и принеси мое ружье.

Зак кивает, опускает на землю вещмешок армейского образца и бежит назад по цементной дорожке.

Спустя минуту он возвращается и подает отцу винтовку калибра тридцать ноль-шесть.

– Я ее зарядил, – добавляет он.

– Оставайся здесь и следи за припасами, – говорит Дон.

– Что он делает?

– Он думает, что ворует нашу яхту.

Быстрым шагом направляясь к причалу, Дон проверяет патронник. Его никто не замечает, всеобщее внимание приковано к одной вещи – загрузиться и уйти. Какой-то мужчина перекладывает пластмассовые пакеты в заднюю часть лодки. Небольшая куча лежит на борту, куча побольше – на причале.

– Ладно, приятель, – говорит Дон. Мужчина поднимает на него глаза и видит, как Дон направляет винтовку прямо ему в грудь. – Просто брось то, что держишь, возьми оставшуюся часть пакетов и швырни их обратно на причал. – Мужчина выглядит испуганным, но не настолько отчаявшимся, чтобы сделать какую-нибудь глупость.

– Я просто нагружаю свой корабль! – Мужчина улыбается и бросает пакет на заднюю часть «Южного креста». – Я знаю, что ты, вероятно, беспокоишься и все такое, но нет нужды красть у человека корабль. – Мужчина тянется за другим пакетом, но останавливается, когда Дон делает к нему шаг.

В этот момент Дон понимает, что мир необратимо изменился. Здесь нет места для дебатов и проявления слабости. Он должен выбраться отсюда со своим сыном и здесь нет места для дискуссий, объяснений или переговоров. Незнакомец поднимает руки. Но прежде чем он успевает что-то сказать, Дон ударяет прикладом ему в лицо.