Хаос: отступление?

– Я все же думаю, что нам стоит или бросить их волкам, или немного с ними позабавиться, – говорит он сейчас. Хотя Исаак пропустил вопрос, речь явно идет о том загоне, где они содержат скитальцев, которые случайно пересекли границу. Их судьба полностью зависит от прихоти Исаака. В зависимости от настроения он либо даст им аудиенцию и, возможно, предоставит убежище, либо без долгих церемоний вернет в ту пустыню, откуда они пришли. Иосиф ненавидит пришельцев из принципа. В молодости – до тех пор, пока Исаак об этом не узнал и не прикрыл лавочку, – мальчишка устраивал гладиаторские игры, в ходе которых один скиталец сходился с другим в смертельной схватке; и это в первые дни, когда уцелевшие после катастрофы, истощенные от голода, полуживые, плакали от одного вида человеческого лица. Этот старший сын Исаака – он даже не тупица. Он просто скотина.

Исаак пытается его любить, как пытается любить Фому, который моложе и способнее, но иногда ему кажется, что он истратил весь запас своей любви на первое поколение Детей. Он любил их достаточно, чтобы их спасти, или любил их потому, что спас, и больше всего любил тех, кто его покинул, по собственной воле или расставшись с жизнью, поскольку если конец мира чему-то его научил, так это тому, что самые драгоценными являются вещи, которые легче всего потерять, и наоборот.

Он пытается любить своих сыновей, но больше всего ему нравится, как мало они любят друг друга, и прежде всего Иаков и Исав, отчаянно цепляющиеся за мимолетную привязанность Отца. Все, что происходит, происходило и раньше; Бог заботится об этом, и Исаак пользуется его однозначностью. Он уже был Ноем и Авраамом, и даже Исааком, и все это выдержал. Выживание и успех зависят не только от того, чтобы распознать смысл чужого рассказа и строго следовать сценарию. А в этой истории, истории сыновей, дело вовсе не в любви; главное – это отцовство и руководство, главное – это долг крови и сыновнее послушание, главное – что он Отец, а они его сыновья, и когда-нибудь его Дети станут их Детьми. Когда-нибудь он уйдет, и хотя винить в этом следует только Бога, трудно не порицать за это сыновей, которые останутся.

О своих дочерях он думает очень мало.

* * *

Отец Исаака как-то сказал ему, когда несколько месяцев они еще были вместе, что все истории сводятся всего лишь к двум.

– Или кто-то отправляется в странствие, – говорил Авраам, – или в город приходит чужестранец. И поверь мне – людям, которые, в сущности, чертовски ленивы, вторая история нравится гораздо больше. Почему, как ты думаешь, Новый Завет гораздо популярнее Ветхого?

– А как насчет моей истории? – спросил его Исаак. – Моя история – и то, и другое.

Исаак был чужестранцем, который пришел в город. Мать держала его за маленькую руку; женщина, которую он больше никогда не видел, практически оставила его на пороге дома мужчины, которого он до этого никогда не видел. Благодаря Исааку все они отправились в странствие – отец, сын и Дети. Бог предупредил Авраама о конце света, но именно Исаак понял, как его пережить. Благодаря Исааку они отказались от своего мирского имущества, научились стрелять, ставить ловушки и накапливать припасы, они построили себе современный ковчег, и когда небо упало, и Авраам последовал велению Бога одному уйти в пустыню – чужестранец, который уже не был таким уж чужим, отправляется в странствие, Исаак и Дети были в безопасности и были спасены.

В этом новом мире есть только одна история.

Дети больше не странствуют. Они живут здесь, в долине теней земли обетованной. Те, кто решил уйти, перестали существовать. Когда в город приходит чужестранец, он быстро понимает, что нужно поскорее забыть свои рассказы о мире и вообще о своем путешествии.

Этот чужестранец – младший сын Исаака. Как ему велели, он становится на колени у узловатых ног старика, и говорит:

– Чтобы вас найти, я прошел долгий путь.

Исаак кашляет.

– Мне незачем это выслушивать. – Он слишком устал и слишком занят, чтобы терять время на уроки этикета; неужели Иосиф и вправду ничего не соображает?

У чужестранца спутанные рыжие волосы и косой шрам на предплечье – следы зубов от схватки с каким-то диким зверем. Его внешность кажется Исааку знакомой, но в эти дни все кажутся ему или знакомыми, или незнакомыми, лица людей его крови растворяются в неопределенности, лица вроде этого кажутся ему знакомыми. Как и туман в голове, это все проявление воли Божьей. Господь показывает ему, кому доверять.

Младший сын, пользующийся его благосклонностью, стоит рядом с чужестранцем. В отличие от Иосифа Фома любит общество вновь прибывших. Он собирает их рассказы, и Исаак это позволяет: рассказам нужен хранитель, и лучше, если это будет один его сын, чем все его Дети.

Фома толкает локтем молодого человека.

– Покажи эту штуку.

Молодой человек опускает руку в карман бесформенного одеяния и достает оттуда какой-то потрепанный предмет, в котором Исаак узнает фотографию.

Исаак уже давно сжег все фотографии.