Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смысла

Подлинный мистицизм, как мы это видим на примере святых, подвижников духа, не обращен на себя. Он всегда как бы случаен. Он – часть целой жизни, в которой не ставится целью пережить такой опыт. Искусственно созданные состояния, переживания характеризуются тем, что они преходящие. Если употребить наркотик, если при помощи психологических приемов привести себя в определенное душевное или эмоциональное состояние, оно длится какое-то время, пока действует наркотик или пока примененное средство владеет нашей душой. А затем это состояние идет на спад и совершенно угасает. Единственный путь снова вернуть себе это состояние – прибегнуть к тем же внешним средствам.

Второе, что характерно для этих искусственно созданных состояний, – невозможность ими поделиться, их передать. Это важная черта. Когда человек употребляет наркотик или впадает в своего рода психологический транс, он испытывает некое переживание. Но его невозможно передать кому-то еще.

* * *

Эти две черты – обращенность на себя и невозможность поделиться – по-своему важны для верующего христианина, потому что нечто подобное мы видим в отношении греха вообще. Во-первых, грех всегда эгоцентричен, он сосредоточен на «мне». Цель греха – создать какое-то переживание, какое-то удовольствие или состояние, которое мне будет (как я надеюсь) приятно. Во-вторых, переживание это длится недолго и исчезает. И в-третьих, им так же, как наркотическим опытом, невозможно поделиться. Мне кажется, важно отметить, что греховно не само переживание, а обращенность на себя и то, что цель этого переживания – только лишь удовольствие. Другой цели нет.

И кроме того, такое переживание по самой своей природе требует повторения, повторение необходимо, потому что переживание кончается, и, чтобы снова погрузиться в него, требуется повторить опыт. От него не остается ощутимых результатов, он не приносит плодов, которые осмысленны и самоценны. Вот почему грех так скучен и так повторим. Вот почему люди снова и снова, до бесконечности, обращаются все к тому же. И что еще характерно: постепенно переживание снашивается, становится все более скучным, и значит, приходится усиливать его качественно или количественно.

Я вспоминаю человека, который пил без меры, действительно без всякой меры. Он пришел ко мне за советом, как бы ему пить меньше. Для начала я попытался объяснить ему то, что только что сказал об эгоцентризме, эгоистичном, неверном отношении. Но затем я нашел пункт, который дал гораздо лучшие результаты, чем мои богословские изыски. Я сказал: «Ну, если уж ты грешишь, то греши с умом. То есть – в полное свое удовольствие». Человеку такая идея очень понравилась, она будто давала ему моральное право уйти с головой в пьянство. Но когда мы копнули глубже и рассмотрели внимательно, что я имел в виду, все оказалось вовсе не так приятно. На самом деле я сказал ему вот что: «Понаблюдай, как ты пьешь. Ты увидишь, что первый глоток – абсолютное удовольствие. Второй – приятен. Так же несколько следующих. Но потом удовольствие кончается. Вкус притупляется, так что ты стараешься пить все больше, или закусываешь орешками, или еще чем-то, чтобы оживить вкусовое восприятие. Но, что бы ты ни делал после полустакана или стакана (чуть больше – чуть меньше, соответственно твоей мере), приходит момент, когда ты пьешь только лишь потому, что надеешься: количество вина, его воздействие, перемена выпивки или закуски оживят в тебе способность получать удовольствие. И момент этот никак не приходит. Когда ты поймешь это, научись получать удовольствие от греха сразу. Выпей с удовольствием три глотка, после чего отставь стакан».

Этот человек, обладавший систематическим и организованным мышлением, так и поступил. И через короткое время он пришел ко мне и сказал: «Да, получается. Я больше не пью много, потому что могу выпить с удовольствием всего несколько глотков. Я их и пью, и теперь бутылки – увы! – хватает мне на неделю».

Это характерно для греха вообще, это характерно для пристрастия вообще, для любой формы пристрастия. Потому что пристрастие сводится к усилию, порой очень напряженному, достичь удовольствия, и довольно быстро усилия становятся бесплодными. Если обратиться к древнегреческой философии, к Эпикуру, который обычно представляется как мыслитель, давший нам право погрязнуть в жадности, лени и всевозможных удовольствиях, то мы обнаружим, что на деле Эпикур был предельно трезвым человеком, по той самой причине, о которой я рассказал пришедшему ко мне за советом. Удовольствие можно получать маленькими порциями: небольшой кусок хлеба, несколько маслин, глоток вина, вдох воздуха. Так получай удовольствие от жизни в полную меру! Эпикур был одним из самых аскетичных людей, каких можно себе представить, – ради того, чтобы быть в состоянии получать от всего удовольствие.