Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смысла

Я помню, как Солженицын был выслан из России. Он был взят в тюрьму, из тюрьмы – на самолет, который доставил его в Германию, и, приземлившись, он отправился к другу. Газетчики просто атаковали это место. Они перелезали через стены. Они не давали ему спокойно поспать ни одной ночи. Они требовали встречи с ним, чтобы расспросить о первых впечатлениях высланного. Затем он прибыл в Швейцарию и высказал журналистам свое мнение об их поведении. В ответ он услышал: «Вы понимаете, что вы полностью в наших руках? Если вы будете вести себя подобным образом, мы не напишем о вас ни строчки, и вы перестанете существовать для других людей». Это происходит все время. Я могу привести много подобных примеров, но ужасно больно думать: то или другое положение не изменилось, но интерес к нему пропал, поскольку были интересны «новости», а не сами люди. И я думаю, ваш вопрос о Джоне Ленноне вполне с этим согласуется.

Вот человек, который был для одних путеводной звездой, для других – поводом позлословить. Но был ли он путеводной звездой или скандальной личностью – это не имеет значения: люди покупают газету, и его имя все равно будет на первой странице. И я, опять-таки, думаю, что общество должно этому противодействовать. Не «кто-нибудь», тот или другой человек, но если все общество скажет: мы не хотим таких газет, мы не хотим такого бессердечного вторжения в личную жизнь публичных людей, которое сейчас стало частью работы журналистов, мы не будем покупать эти газеты – то редакторам придется дважды подумать, прежде чем разглашать подробности жизни личности или события, о которых следовало бы молчать, потому что они постыдны. Прошу прощения, но я переживаю это очень остро и не вижу причин, чтобы не выразить свои чувства.

– Как христианин может передать своим современникам глубину, о которой вы говорили, если у них нет интереса к этой глубине и они, возможно, служат типичным примером того, о чем Бертран Рассел говорил в своей биографии: «Снаружи тьма, и когда я умру, то тьма будет и во мне. Нет никакого простора, величия, лишь банальность и после – небытие»?

– Есть старое изречение, что нельзя отречься от мира, если ты не видел на лице или в глазах хотя бы одного человека сияния вечной жизни. Я не думаю, что аргументация может доказать существование Бога или другого измерения, глубины или любых других духовных предметов. Убедить может встреча с кем-то, кто обладает хотя бы небольшим опытом вечной жизни, с тем, о ком встретившиеся сказали бы, что у него есть нечто такое, чего нет у них. Откуда это? Почему этот человек другой? Тертуллиан, писавший императору Трояну в начале христианской эры, упоминал, что окружающие его язычники говорили о христианах: «Посмотрите, как они любят друг друга!» Они чувствовали, что в христианской общине ни с чем не сравнимая любовь, которую они не встречали прежде, и они начали задавать себе вопросы. И я думаю, что это единственный способ передать свою веру, потому что логические споры начались с тех пор, как люди стали задаваться вопросами. Можно расчистить какое-то пространство, но нельзя передать опыт иначе как через взаимодействие, через как бы «заражение». Можно «заразиться», «подцепить» веру, как подцепляют блох или грипп, и я думаю, именно так и должно происходить. Единственное, что убеждает, – это когда обнаруживаешь, что Бог живет в ком-то. Впрочем, замечу, что и это не убедит каждого.

Около пятнадцати лет назад я пригласил на нашу молодежную группу секретаря Лиги атеистов в Великобритании, и он выступил перед нами с речью, в которой объяснял, почему нельзя верить в Бога. У него на самом деле было два основных довода: чтобы верить в Бога, нужно быть либо глупцом, либо абсолютно необразованным. И я помню, один из ребят достаточно грубо спросил, к какой категории относится отец Антоний. Знаете, мне и раньше говорили, что я, должно быть, ненормальный. Пусть так, но я нахожу это слабым аргументом. Я помню лектора из Лондонской школы экономики, которая все ходила ко мне обсуждать веру и неверие. И однажды она сказала: «Отец Антоний, я думаю, вы совершенно безумный». Я ответил: «Может, и так, но объясните, почему вы, абсолютно здравомыслящая, приходите ко мне, а не я к вам?»