Харбин

– Lise, у тебя, случаем, нет с собой никакой книжонки? – решил он каким-то образом скрасить время. – А то пока генерала дождешься… – произнес он и невольно зевнул. Накануне они с Лизой ходили в театр, а потом допоздна просидели в ресторане. Вернулся домой только за полночь, потому и не выспался.

«Значит, тебя зовут Лиза… Хорошее имя. И оно очень тебе идет», – глядя на сидевшее напротив него скромное создание, подумал Александр.

Тем временем Лиза, порывшись в своей сумочке, с которой она ходила в институт, достала какую-то небольшую книжицу.

– Вот, только томик стихов Ачаира.

– Пойдет! – кивнул ротмистр. – Я люблю стихи Алексея Алексеевича. Помните? «Не сломала судьба нас, не выгнула, хоть пригнула до самой земли. И за то, что нас Родина выгнала, мы по свету ее разнесли», – продекламировал он. – Кстати, Lise, вы знаете, что Ачаир – это литературный псевдоним поэта? Нет? Так вот, настоящая его фамилия Грызов. Это мне начальник нашей контрразведки Одоевцев сказал. Он ведь все про всех знает.

Лиза удивлена.

– Ачаир… – произнесла она. – Как-то странно звучит, правда?

– Так называется сибирская станция, где он родился, – выказал свою осведомленность Шатуров. – Кажется, это где-то под Омском… Между прочим, я однажды слышал, как он читал свои стихи…

– Вы что, бывали на заседании здешнего литкружка? – удивилась Лиза.

Шатуров покачал головой.

– Нет, он тогда выступал в госпитале, куда мы с товарищами привезли подарки для инвалидов.

– Понятно, – кивнула головой Лиза. – Ну а я иногда посещаю «Чураевку»… Это так здешние поэты называют свой литературный кружок, – бросив взгляд в сторону гостя, на всякий случай пояснила она. – Ну а вам?.. Вам нравятся стихи Ачаира? – неожиданно спросила она его.

Болохов пожал плечами.

– Видите ли, я… – Он замялся.

– Скажите уж прямо, что не любите поэзию! – несколько насмешливо произнесла девушка.

Услышав это, Болохов даже обиделся. Чтобы доказать обратное, он начал вдруг читать стихи:

Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы расписные
В расхлябанные колеи.

Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые —
Как слезы первые любви…

Дочитав до этих строк, Болохов остановился и посмотрел на девушку. Ее глаза выражали одновременно растерянность и удивление.

– Но ведь это же Блок… – негромко проговорила она. – А я… а я веду речь об Ачаире…

Он улыбнулся.

– Вы сказали, что я не люблю поэзию – вот я и решил доказать вам обратное, – произнес он. – К моему большому сожалению, стихов Ачаира я не читал. А вот Блок… Когда-то в юности он был моим кумиром, и я старался не пропускать ни одного его выступления. Да что там! Вся наша питерская молодежь была от него без ума…

– Выходит, мы с вами земляки? – удивленно произнес ротмистр. – Я ведь тоже вырос в Питере.

– Вот как? – гость выразил свою неподдельную радость. – Я очень, очень этому рад…

– Позвольте представиться: Шатуров, Сергей Федорович! Начальник личной канцелярии генерала, – выйдя из-за стола, щелкнул он каблуками и тут же направился пожать руку земляку.

– Александр Петрович Болохов… – поднявшись со стула, в свою очередь, представился гость.

Лиза, с интересом наблюдавшая эту сцену, чуть не прослезилась, когда увидела, с какой теплотой эти двое взрослых мужчин поприветствовали друг друга. Но тут ее кто-то будто бы за язык потянул, и она, сама не зная почему, решила разрушить эту мужскую идиллию.

– Вы, наверное, не местный? – обратилась она к Александру. – Нет? Я так сразу и подумала. Если были бы местным, то уж наверняка бы слышали об Ачаире… Наверное, вы прибыли из Шанхая?..

Это она проговорила с некоторым вызовом – видно, хотела отомстить Болохову за то, что он по своему дикому невежеству ничего не знает о ее любимом поэте.

Шатуров с укоризной посмотрел на нее.

– Ну, полноте, Lise! Какой еще Шанхай? Человек только что прибыл с той стороны… – И Лиза тут же поняла, о чем идет речь.

– Правда? Вот здорово! – восторженно посмотрела она на Болохова, и он увидел, как изменилось ее настроение. – Ну как там?.. Как Москва, как Питер?.. Нет, честное слово, мне даже не верится, что я разговарию с человеком, котрый еще вчера дышал воздухом моей родины…

На глаза девушки навернулись слезы. «Боже, да ведь она еще совсем ребенок, – подумал Александр. – Об этом говорит все – и ее откровенная юношеская восторженность, и этот наивный взгляд, и стремление казаться взрослой… Даже эти слезы, что выкатились из ее красивых зеленых глаз…»

– Lise, дорогая, ну не надо так… Не надо… Успокойся… – проговорил офицер и, подойдя к барышне, погладил ее по голове.