Хардкор

М. Б. А для кого-то просто кураж с весельем или новая любопытная информация. Этот процесс неизбежен и калькируется всем обществом. Когда у кого-то что-то получается и появляется, тут же появляются дельцы и клоны, реализующие схожую форму даже не претендуя на субкультурность. У нас были мысли замкнуться в клубную систему, но как-то решили остаться тусовкой, не обосабливаясь более, чем уже сложилось, и двигать тему дальше вовне. Уже были кожи, которые начинали не только покупать, но и шить сами. Уже была толпа филофонистов с атрибутикой и музыкой. Уже был костяк и обозначенные лидеры разных тусовок. И все это стремительно обрастало людьми и событиями. Получалось, что у Хирурга была своя группа, у Гарика – своя, туса Саббата входила в нашу; на «Парапете» были ребята сами по себе, в «Ладье» – своя тусовка, у Окуляра – загородная «толпа».

Р. Ну, и МХАТ. Это вам так казалось, а мы, Black Aces, стали надстройкой всей этой сложившейся системы с закономерным присутствием на всех рокерских концертах и прочих тусовках, большинство из которых и начаться-то не могли, пока мы не занимали свои позиции в первых двух рядах. На мой взгляд мы тогда влияли на всё и всех больше всего. То, что мы отвоевали улицы, давало возможность всем остальным быть на них такими, как им хочется и развиваться так, как им нравиться. Главное было только еще нравится нам. Но это было не трудно, мы были довольно лояльны ко всем, кто был субкультурой, не был трусом, и не имел ничего против нас. Нам не нравились всякие хиппи, так как они были чем-то вроде плесени, безынициативными, пустопорожне болтающими. Нам не нравились всякие попсовики, так как были слишком женоподобными, дохляками и трусами. Нам не нравились любера, потому что они были тупые и просовковые. А все остальные нам в общем нравились. И мы с Пузеном, например, любили Sex Pistols, Dead Kennedys и Ramones, поэтому к панкам относились с симпатией. Да и считали панков близкими к нам идеологически, только менее организованными и без руля в голове.

Это все просекли и спецслужбы. Которые, разумеется, с первых дней нашего появления за нами следили, внедряли шпионов и пытались расколоть. Но они не понимали, что мы и кто. Не могли найти ключик. Мы хоть и были против государства, но не политически. Мы были активны и радикальны, но опять же не политически. Но в то же время мы активно не принимали совковую идеологию и вообще все совковое и коммунистическое. Все это было для нас полуживым, смердящим трупом, который мешался на дороге. Не более. Мы просто все это презирали и испытывали отвращение.

И вот тогда же, кстати, появилась пресловутая Рок-Лаборатория. Про которую я сразу понял, что это детище конторы (КГБ). Они под видом госпомощи подпольным рок-группам проводили исследование неформальной среды. Вроде, как пошли молодежи навстречу, а на самом деле решили взять под контроль. Нас тогда долго уговаривали прийти и внести себя в какие-то списки. Ну, понятное дело, что без нас они были неполноценны. Любопытство, конечно, победило, и мы пришли. Пузен верил им, а я лишь хотел подтвердить свои подозрения. Приходим туда, а там сидят какие-то люди, с виду неформалы, а по повадкам комсомольцы, и на полном серьезе какие-то геральдические схемы чертят. Ольга Опрятная тогда сказала, что, мол, давайте, присоединяйтесь. И для этого надо бы еще по три фотографии сдать к анкетам. Я все понял и со смехом спросил: «Почему три-то? Одну вам. Одну в ментовку, а третью-то куда?!» Ясное дело, в пятый или какой там отдел КГБ, который занимался идеологией. В общем, не стали мы сдаваться и куда-то вступать. Мы поржали над ними, поиздевались и свалили. Опрятная расстроилась и разочаровалась. Не удалось ей завести на нас анкеты, но хотя бы не вломили Они там все порядком струхнули, надо сказать. И это было смешно. Тухлый цирк какой-то. Тоже мне, субкультура…

Если в то время наши журналисты пытались все это дело умолчать, то иностранцы от нас были в шоке и даже в восторге, интервью пытались брать у нас неоднократно. Поначалу мне нравилось их раздавать, но постепенно приелось и стало нравиться говорить журналистам какую-нибудь херню. Типа, какое с меня интервью? Это Саша Хирург вдохновенно и ажурно рассказывал про братство и все такое, а мне стало нравится их слегка шокировать. Все равно напишут какую-нибудь чушь. На вопрос о наших целях, я говорил, что нам нравится пить пиво, трахать девок и бить всяческих врагов. Серьезных журналистов это шокировало, а я считал, что это лучше подходит имиджу.