Харизма [СИ]

  Я долго смотрела в его лицо. А он смотрел на меня. Никто из нас не собирался первым отводить взгляд. 'Что, мозги скрипят от усилий?' - хотела спросить я, но промолчала. У кого из нас двоих и скрипели мозги, так это у меня. К тому же, Лука действительно расчитывал услышать какой-то ответ. И, если так, то я отвечу. Только сомневаюсь, что мой ответ придется ему по вкусу.

  - Обломись, - сказала я, доставая ключи.

  - Не будь сукой, - сказал он, и это было созвучно с чем-то вполне будничным.

  Только Лука имеет право разговаривать со мной подобным образом.

  Моя реакция, кажется, его несколько разочаровала: я закатила глаза.

  - Я не меньшая сука, чем ты, Лука. У тебя научилась.

  Эта дорожка была протоптана нами вдоль и поперек. Старые добрые времена.

  Казалось, еще секунда, и Лука развернется и уйдет. Но он остался. Более того, его губы раздвинула замедленная улыбка. Когда он улыбается, на щеках появляются ямочки.

  Знаю, вы хотите знать. Хотите? Ладно. Оркестр! Свет! Дамы и господа, занимательный факт о Луке: он купил мертвую лошадь. Я имею в виду, по-настоящему мертвую лошадь. И теперь мастерски сделанное чучело с навеки застывшим взглядом стоит у него в гостиной, и он использует его вместо вешалки, бросает на него одежду, а иногда ставит на обтянутый коричневой тусклой шкурой череп банки из-под пива. Кристина не знала о чучеле лошади, Боже упаси, иначе не пустила бы его и на порог. Близняшке хватало знания того, чем Лука зарабатывал на жизнь. Моей сестре не нужно много причин, чтобы начать бросать на вас подозрительные косяки. Работники индустрии моды не любят мертвых лошадей, видимо.

  Я не улыбнулась, отвела взгляд. Мне расхотелось играть в гляделки с Лукой. Я зверски хотела спать и, черт возьми, легко воспламенялась: могу наговорить всяких гадостей и не взять слова обратно.

  - Ты не изменилась, - сказал Лука.

  Я остановилась на площадке второго этажа и пропустила его вперед. Терпеть не могу, когда кто-то идет за мной по пятам, дышит мне в затылок. Хотя ничего из перечисленного Лука не делал, я предпочла плестись за ним.

  - Это укор? - спросила я.

  - Ну ты даешь.

  Я буравила гневным взглядом его спину:

  - Однозначно нет, не даю.

  Лука остановился возле моей двери, сунул руки в карманы черных брюк и чуть ссутулился. Помимо черных брюк, на нем была белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, таким образом, видна линия ключиц и впадинка на шее, в которой, как в колыбели, лежит крестик. На рубашку накинуто черное полупальто. На ногах черно-белые кеды. Цветовая гамма выдержана блестяще. Из гаммы выпадали лишь ярко-рыжие волосы и серо-зеленые глаза, сверкающие в россыпи веснушек.

  Вздохнув, я проглотила ругань и провернула ключ в замке.

  Холод сшибал с ног. Сшибал с ног! Словно входишь в ледяную воду.

  - Твою мать, - пробормотала я, щелкая выключателем.

  - Выйди! - приказал Лука.

  Не разуваясь, накрыв рот и нос рукавом полупальто, он скользнул мимо меня, задел плечом и не извинился; в левой руке - распятие, на лице - нечитаемая маска. Профи до мозга костей.

  - Лука...

  - На выход, кому сказал!

  Я уж постаралась, чтобы не ответить ему, как он того заслуживает. Вчера, по телефону, он сказал, что скучает. Если я назову его сукиным сыном, он, вероятно, заберет свои слова обратно. Я не хотела, чтобы он забирал свои слова обратно. Почему? Я тоже скучала по нему.

  Я вышла на площадку. Дверь захлопнулась за спиной, легонько задев меня по пятой точке. Сжав зубы, я спустилась на пролет между третьим и четвертым этажами. Балансируя на каблуках, стараясь не порвать юбку по шву, присела на корточки и закурила.

  Десять минут спустя вышел Лука.

  - Харизма, мне надо знать, в какие игры ты играешь.

  - Ну, мне нравится 'дартс'.

  - Черт подери, во что ты ввязалась?

  Топ-вопрос последних дней.

  - И этими губами ты целуешь маму?

  Он стиснул зубы.

  - Ты знаешь ответ, но не хочешь мне говорить.

  - Прямое попадание.

  Он пожал плечами:

  - Я не смогу помочь тебе, не зная всю историю.

  'Это не его бой, - рявкнул внутренний голосок, - не впутывай Луку'.

  - Лука, послушай, я устала и все, чего сейчас хочу, это залезть в душ, а потом проспать этак часов семь-восемь. Ты сделал, что мог, спасибо большое. Сколько?

  - Сколько - что?

  - Сколько я тебе должна?

  У Луки на уме было два варианта, я читала их в его глазах. Вариант первый: послать меня куда подальше и уйти. Вариант второй: не спешить посылать меня.

  - Чашку кофе.

  Второй вариант, окей.

  - Подешевел ты, Лука.

  Кряхтя, я поднялась с корточек.

  Каждая лампа в квартире была включена. Иллюминация похлеще, чем на День города. Включен был даже Элвис - улыбающееся лицо поп-короля у полок с книгами. Даже ночник в спальне, и тот был включен. Я раздраженно отметила нижнее белье, валяющееся на пуфе. Кровать не застелена. Беспорядок еще тот. И Лука все это видел. Впрочем, он многое видел в той жизни, когда Лука и Харизма были парой.

  Я вылезла из туфлей и бросила на кровать сумочку (с 'Рюгером', о котором рыжеволосому парню лучше не знать). Куртку не сняла, чтобы не мелькать испачканным кровью рукавом блузы, да и холод стоял еще тот.