Харка, сын вождя

Маттотаупа еще дважды ходил на охоту и каждый раз приносил дичь. Горные леса были богаты зверьем и птицей.

Вернувшись во второй раз, он увидел неожиданную картину: Харка сидел рядом с орлом. Маттотаупу хищник встретил сердитым шипением. Тот рассмеялся и понес свою добычу наверх, к землянке.

С этого дня орел все больше чувствовал себя членом этого странного содружества, обосновавшегося в укромной высокогорной долине. Он уже мог складывать на спине поврежденное крыло и время от времени расправлял оба крыла, но пока не улетал. Он бодро ковылял на своих мощных лапах по склонам и принимал часть добычи Маттотаупы как законную дань.

Однажды утром, воспользовавшись тем, что Харка был чем-то занят, он утащил его лук и копье и, очевидно, решил строить себе на скале у источника новое гнездо. Его поврежденное крыло уже настолько окрепло, что он снова мог взлетать на свой камень.

Харка попытался вернуть свое оружие, но орел недвусмысленно намекнул ему клювом, что не потерпит посягательств на свой строительный материал.

Маттотаупа от души забавлялся этим конфликтом.

Харка встал перед камнем, скрестив на груди руки, и обратился к орлу с речью. Ему в последние недели не с кем было поговорить, поскольку отец не отличался разговорчивостью, поэтому он с удовольствием общался с орлом.

— Военный орел, вождь птиц! — учтиво произнес он. — Ты похитил мое копье и мой лук. Братья так не поступают. К тому же ты не можешь не признать, что вредишь сам себе, делая меня безоружным, ведь мы — союзники. Разве ты не видел, как Маттотаупа, мой отец, застрелил коршуна? Я тоже был бы рад прийти тебе на помощь. Но ты должен вести себя как наш брат, иначе мы вынуждены будем с тобой расстаться! Если ты будешь вести себя как разбойник, нам придется вспомнить, как ты напал на меня и чуть не убил своим клювом. Ты хотел утащить меня в свое гнездо и сожрать, как будто я луговая собачка, а не сын вождя знаменитого племени Сыновей Большой Медведицы, племени оглала и семи племен дакота!

Его немой собеседник неотрывно смотрел на него своими зоркими умными глазами. Харка вдруг внутренне содрогнулся от своих собственных слов, которые так легко и бездумно произнес: он остро, как удар ножа, почувствовал противоречие между тем, кем были его отец и он еще весной, и тем, кем они стали за это лето. Вождь Сыновей Большой Медведицы, одного из самых храбрых и уважаемых племен оглала, что означает «расточающие свое имущество» — потому что воины этого племени всегда были так богаты трофеями и лошадьми, что охотно раздаривали свое богатство, и снискали себе славу не только храбростью, но и щедростью, — вот кем был Маттотаупа! Несмотря на весенний голод и другие тяготы и испытания, прежняя их жизнь в памяти Харки была светлой и радостной. Отец — вождь; он, его старший сын, — предводитель отряда Молодых Собак, который в четырнадцать лет должен был возглавить отряд Красных Перьев! Вот кем они были. А теперь его отец — всеми презираемый изгнанник, отверженный своим племенем как предатель, потому что его оклеветал шаман Хавандшита, заявив, что, напившись пьяным, он выдал белому человеку по имени Рыжий Джим тайну золота, скрытого в Черных холмах.

Ничего подобного не было и не могло быть. Маттотаупа не мог быть предателем. А поскольку отец был невиновен, Харка тайно отправился за ним в изгнание.

И вот они вместе прожили лето в горах. Это была неплохая жизнь. Харке нравилось быть рядом с отцом и охотиться. Но одно дело — провести в горах лето, другое дело — зиму, не говоря уже о нескольких зимах.

Нет, Маттотаупа должен снова стать вождем. Сыновья Большой Медведицы должны понять, что он невиновен. И они это поймут!

Харка надолго умолк, погрузившись в мрачные раздумья. Потом достал свою дудочку, сыграл орлу коротенькую мелодию и попытался спокойно, не выказывая страха, вернуть себе свое оружие. Но орел был начеку и еще крепче вцепился в копье и лук.

Маттотаупа опять рассмеялся, но на этот раз без прежнего непринужденного веселья, с которым он в последние дни иногда смеялся. Слова Харки, обращенные к орлу, разбередили и его, казалось бы, уже затянувшиеся раны.

— Он ничего тебе не отдаст, — сказал он сыну. — Тебе придется найти новое древко, вырезать новый наконечник для копья и смастерить новый лук.

— Может, и не придется, — ответил Харка. — Крыло у него заживает. Рано или поздно он взлетит, и тогда я заберу свое оружие.

— Он увидит, что ты хозяйничаешь в его гнезде, и бросится на тебя сверху.

Харка был не в восторге от такой перспективы, но ничего не ответил. Он следил, как орел чистит перья. У того, по-видимому, началась линька, потому что он вырвал себе несколько перьев, и они плавно опустились на луг. Харка поднял три хвостовых пера, потом сходил за перьями, которые выдрал у орла Чалый, и, связав их по три, отправился к лошадям, чтобы украсить их уздечки. Воин или желающий стать воином, конечно же, не станет украшать свою голову перьями, выдранными мустангом или выпавшими в результате линьки. Но для лошадей они сгодятся.

Маттотаупа ничего на это не сказал.