Харьковский Демокрит. 1816. №№ 1-6

Но чтоб себя не обесславить,

Не лучше ль бросить эту шаль?* –

Примуся лучше я за дудку

И вместо грозной оды – в шутку

Я людям басенку скажу.

Я речью убеждён твоею,

Расставшись с лирою моею,

Тебе послушность окажу.

?

Итак, читатели почтенны,

Я оставляю лирный тон;

Когда вы им не утомленны,

Скажу вам басню про огонь.

Но чтобы гладко было, плавно,

Я буду наблюдать исправно

Мной в оде начатый размер.

Так баснь писать бы не годилось.

Но что же делать? Так случилось,

Переменить нельзя теперь.

?

Под старым, дряхлым черноклёном

В лесу забыт был огонёк:

Он чуть лишь тлел и с жалким стоном

Прервать сбирался жизни ток.

Но ветер вздумал разыграться,

Стал на кулачки с клёном драться:

Он деда сильно так тузил

В бока и рёбра, в грудь и рожу,

Что с черноклёна содрал кожу,

Да сук вдобавок отломил.

?

Сей сук, по счастью иль несчастью,

И вместе с кожей иль корой,

Стал лесу целому напастью.

Сей сук, для леса роковой,

На огонёк с корой свалился;

Огонь в минуту оживился,

Забыл, сутяга, умирать,

Он думал, как бы поскорее

Да разгораться посильнее

И дряхлый черноклён сожрать.

?

Уж черноклён несчастный пышет,

Трещит и испускает дым;

Огонь мой глух – его не слышит,

Он, как бы, думает, к другим

Пожаловать деревьям в гости.

Вдруг начал прыгать в адской злости,

То тут, то там, то вон где, здесь:

Зажжёт то липу, ясень, лозу,

То ольху, дуб иль вязь, берёзу...

Короче, жжёт он целый лес.

?

Тут дерзостям его препоны

Не находилось никакой,

Он сжёг деревьев миллионы!

И путь потом направил свой

На сёла, городки и грады,

Всё истребляя без пощады.

Ах, сколько птиц, скота, зверей

От пламени его пропало

И сколько чрез него не стало

Крестьян, мещан, дворян, князей!

?

Он в лютом буйстве всю вселенну

Хотел во пламень обратить,

Преобразить ее в геенну;

К реке он вздумал подступить.

«Смирись, река, – сказал надменно, –

Или погибнешь непременно;

Тебя по-свойски проучу,

Лишь только пасть мою разину,

Тебя расстрою, опрокину,

В ничтожество преобращу.

?

А если мне явишь покорность,

Наложишь на себя ярем:

Во мне всегда найдёшь готовность

Пещись о счастии твоем». –

«Оставь, огонь, слова надуты,

Так говорят лишь только шуты,

Словам таким цены здесь нет,

Речей таких здесь не боятся,

От сердца станут им смеяться», –

Река сказала так в ответ.

?

Огонь с рекою тут связался,

Он так ужасно грел реку,

Так быстро на неё бросался,

Что сделал рану ей в боку.

Вступил в речные он пределы

И в сердце стал пускать ей стрелы.

Узнав соседи весть сию,

Вострепетавши, изумлялись –

И с малодушием сбирались

Запрячь в ярем главу свою.

?

Но были ль чудеса такие,

И кто, скажите мне, видал,

Чтобы глубокие, большие

И быстры реки огнь сжигал?

Река, скопивши воды чёрны,

И разделясь на многи волны,

Надув обширный свой хребет,

Мутит, шумит, ревёт, бунтует,

Валит – в огонь с презреньем плюет…

И что огонь? – Его уж нет!

?

Река наш Александр – отрада!

Но кто ж надменный сей огонь?

Несытое исчадье ада,

Чудовище – Наполеон!

Который Бонькою зовётся,

На Эльбе мучится, трясётся,

Что не сгубил людской весь род,

Беснуется, не спит, скрежещет,

На всех косые взоры мещет…

Так наказует злых Господь!

Мслвч.

____________________

БАСНИ

4

Проповедь и Басня

Валит народ, валит толпою.

Встречается народ с богатой госпожою,

Блестит на барыне наряд,

Гордится барыня нарядом,

Ни с кем себя не ставит в ряд

И удостоить чернь своим не хочет взглядом.

И подлинно, уж есть похвастать чем:

Украшена всем тем,

Что только ныне

В своём старинном магазине

Могла для ней мадам Риторика сыскать!

Убор такой мне вряд ли описать;

На голове не чепчик – хрия,*

В фигурах платье всё, фигуры ж эти все,

Поверьте мне,

Работы мастерския;

Их выдумал какой-то грек,

Искуснейший в сем деле человек.

В руках, наместо опахала,

Пук тропов модница держала,*

И гордо проповедь на фижмах выступала.*

Навстречу даме, из села,

Зачем-то басенка брела:

Одета не по-барски,

А просто по-крестьянски,

Но так к лицу, что мило поглядеть:

Желал бы, кажется, с ней жить и умереть.

Тут все простилися с нарядной госпожою,

Котора столько их заставила зевать,

Все к басенке спешат,

Её прелестною любуясь простотою.

Нахимов.

_______________________

5

Голубь и Ворон

Мальчишка грязию на Голубя бросал

И перья белые ему он замарал.

Сие увидевши, сказал ему так Ворон,

Злой радости, восторга полон:

«Теперь ты, Голубок, как все вороны, чёрен!» –

«Но с тем различаем, – был Голубка ответ, –

Вы чёрны завсегда – умоюсь я, и – нет!»

___

Не добродетель ли нам Голубь представляет,

Которую марать злоречие желает?

________________

6

Волк в пастушьем наряде

Лишь только скрылся дневный свет,*

Задумал ужин Волк иметь:

В пастушье платье нарядился,

Широкой шляпою прикрылся,

Достал и посох, и свирель,

На лапы задни лапти вздел,

Повесил на плечо баклагу,

К овцам из лесу дал он тягу.

И что же? Вот уж он и там,

И, как прилично всем ворам,

На все сторонки озирался;

Узнав, что три собаки спят,

Пастух с пастушкой разоспался,

Он стадом мог распоряжать,

Так нет, ещё штукарить надо,

И чем овец бы глупых есть,

Он вздумал разговор завесть,

Чтоб кой-что расспросить у стада.

Но только лишь разинул рот...

Как вдруг Буян, Разбой, Отлёт,

Проснулись и – схватили Волка:

В наряде он бежать не мог,

А между тем пастух Николка