Хасидские рассказы

Входит слуга, останавливается поодаль и показывает, что у него есть письмо, наверное от мужа.

Он стоит и ждет, пока она знаком повелит подать письмо; и вдруг видит он, что она сегодня что-то ласковее обыкновенного, что она улыбается!..

Он не верит своим глазам, но она открывает рот и смеется.

Она хочет ему сказать, чтоб он подал письмо, и… смеется…

Слуга, распутник по натуре, смотрит на нее уже совсем другими глазами.

Она все улыбается…

Она хочет сердиться, снова открываешь рот — и… смеется.

— Что это с ней стало? С этой гордячкой?

Он никак этого понять не может. Толкует это по-своему, подходит ближе, — она все улыбается.

Развратник думает, что он ей понравился, и подходит еще ближе!

Берет ее за руку! Она улыбается! Целует руку — она смеется.

Больше ему не нужно, этому повесе. Он забывает о письме хозяина, по которому он может приехать тут же, и обнимает ее…

А она улыбается, она смеется!

И в самом деле приезжает хозяин, застает эту сцену. Он, понятно, берет ее за шиворот и выталкивает вон…

Она смеется!..

Зима, холод, снег, а она ходит и улыбается…

За нею бегут, как за чудищем, а она смеется; улыбается и смеется…

И так она шатается, смеясь, по улицам.

Она попрошайничает и смеется.

В нее камнями бросают, злые люди мучают ее, она улыбается и смеется…

Она переходит из одних рук в другие, от одного к другому, все с той же застывшей улыбкой на лице, со звонким смехом своим на устах.

Она падает все ниже и ниже, до самого дна — и ее лица не покидает улыбка, и смех не сходит с ее уст.

И так она смеялась и улыбалась до самой смерти и далее после смерти!

Даже в агонии она смеялась, душа рвется из тела вон, а лицо ее смеется…

И даже в могиле лицо ее смеется!..

Могильщики, опускавшие ее в могилу, со смертным страхом засыпали могилу, торопились, чтобы не видеть этой дикой улыбки…

* * *

И меламед Иехонон вас предупреждает: берегитесь проклятия, в особенности проклятия умирающего…

Народные предания

У изголовья умирающего

1

лужитель рая — светлый ангел — отблеск лучистой милости Святого Имени вышел однажды в час вечерний, встревоженный и озабоченный, из райской обители, открыл окошечко небесное, высунул наружу лучистую голову и, обратившись печальным и дрожащим голосом к заходящему солнцу, спросил:

— Не знаешь ли, солнышко, что случилось у Лейбеля из Консковоли?

Молчит солнце; оно не знает.

Еще беспокойнее скрыл ангел свою лучистую главу.

И не напрасно беспокоился ангел.

Уж много, много лет, как дважды в день все семь небес оглашаются молитвою Лейбеля из Консковоли: «Слушай, Израиль, — Господь Бог наш, Господь Един!»

Точно серебряная дробь рассыпается его «Господь Един» у подножия святого престола… И цветами играет его «Един», и жужжит, и шумит, и кипит, как рой летних бабочек, летающих на крыльях тоски к пламени, притягиваются к нему, обжигаются и горят в нем с величайшим наслаждением «мук любви».

В последний раз слышалось оно за утренней молитвой.

При предвечерней молитве его недоставало!

В молитве вселенной, в песне славы всех миров произошло повреждение.

В оркестре внезапно умолк инструмент; лопнула у первой скрипки струна и онемела.

Не забыл ли Лейбель из Консковоли о предвечерней молитве?!..

Ниже спускается между тем солнце. Тихо спрятанные тени получают право появиться из своих тайных жилищ — и они выползают из расселин скал приморских, из ям и пещер и необитаемых пустынь, из-под стволов и деревьев, из среди ветвей и листьев глубочайших лесов… Они распространяются по населенным местам и обвиваются кругом и вокруг.

Вот совсем зашло солнце. Тихо, молчаливо засветились луна и звезды и вступили во власть над миром на целую ночь… И они прядут и ткут свою заколдованную паутину серебряную тонкую сеть вокруг утомленной земли…

Вместе с солнцем погрузился в небо зверь с надписью «Истина» на челе, и вместе с луною выплыл с другой стороны зверь с серебряным венчиком на челе и с надписью «Вера».

И вскоре разверзлись тихо, молчаливо небесные врата и впустили целые сонмы душ уснувших людей, являющихся для записи в святые книги истории прожитого дня…

И перья скрипят, и шумят легионы — миллионы разноцветных крыльев, редко — белых, как снег, по большей же части серых, в пятнах, некоторые бывают и красно-окровавленные…

И все семь небес наполняются смешанным гулом мольбы, раскаянья, тоски, любви, надежды и страха… И вдруг все стихает как бы в оцепенении.

Вокруг святого престола тихо и медленно развертывается серебряное облако, разматывается, развертывается и делается все темнее, темнее.

И из за облака слышится печальное воркование точно голубя:

«Горе Мне, разрушившему свой дом…

Сжегшему Свой дворец…

Изгнавшему сына, своего единственного сына»…

И содроганье жалости проходит по всем семи небесам…

И снова наступает тишина. У всех сдерживается дыхание, ожидается чудо, знаменье, новое благовещение…

Но ничего не случилось…

Снизу доносится голос: запел петух.