Хасидские рассказы

Не знаю, чем кончилось мое ходатайство, но на Пасху я, слава Богу, заработал.

Его приближенные

9

О них я уже упоминал:

Первый из них Вольф-Бер.

Ребе, бывало, говорит: «Вольф-Бер — истый еврей».

Затем следовал Носка!

И ничего в этом нет удивительного…

Вольф-Бер удостоился в свое время чести учиться с ребе в одном хедере. Говорят даже, что Вольф-Бер был способнее и глумился над ребе, за что подвергся небесной каре. Дело было так: стали они однажды, вдвоем, лазить по крышам; вот Вольф-Бер и говорит: «Лазить-то ты, как видно, мастер, а учиться тебе каково?..»

И едва он это сказал, как упал с крыши и расшиб себе голову.

Он после этого поправился, но остался заикой на весь век. И едва, бывало, вздумает показать свои знания, как начнет заикаться и никак не окончить начатой речи. Больше руками говорит, нежели ртом.

Все однако знали, что он драгоценный сосуд.

Женился Вольф-Бер на богатой, но в жизни ему не везло. Приданое растратил и поступил к ребе учителем.

Когда ребе женил своих двух сыновей, он про Вольф-Бера не забыл.

Было это в праздник Кущей. Ребе подошел к Носке, ударил его по плечу и говорит:

— Ты, Носка, милостивец, приуготовано тебе место в раю, но Слова Божия ты не знаешь; на том свете тебя сначала пошлют доучиваться.

— Что же мне делать, ребе?

— Возьми к себе в дом Вольф-Бера. Устрой ему хедер, а по утрам пусть он с тобой часок читает Слово Божие.

Носка не перечил, и Вольф-Бер поселился в нашем городке.

10

Но недолго он там прожил.

Через несколько лет Носка вместе с Вольф-Бером отправились на Новый Год к ребе. Приехали они однако отдельно. Носка едет железной дорогой, как и все. Вольф-Бер ходит во славу Божию пешком.

На обратном пути Носка, бывало, возит его за свой счет, дав несколько копеек кондуктору. Случалось не раз, что Вольф-Бер начнет молиться, а вдруг откуда ни возьмись — контролер. Все зайцы попрячутся, а Вольф-Бер ни с места, — не станет же он прерывать молитву; Носка бывало платит за него штраф.

На этот раз, собираясь уезжать, они вместе вошли к ребе прощаться.

Носка по обыкновенно поднес подарок — тогда, кажется, белое атласное одеяло, — а потом попросил молиться о хлебе насущном.

Ребе улыбнулся.

— Скромничаешь, Носка! Говоришь о хлебе, а мечтаешь о богатстве.

— И оно бы не помешало! — ответил Носка. — Бедняков довольно. Смогу большую милостыню раздать.

(Я вам после расскажу, каким благодетелем был Носка).

Ребе ответил: Пусть так. Я тебе дам товарища на счастье.

Носка подумал, что ребе желает ему дать в товарищи кого-либо из богатых зятьков, что приезжают советоваться, каким бы им делом заняться.

Носка непрочь. Дел у него много, дела все крупные, а капиталов больших у него нет, иногда и весьма туго приходилось. А, быть может, думалось Носке, ребе сам желает стать участником в деле. Некоторые цадики так поступают; и он тем более рад.

— Дам я тебе, — говорит, — в товарищи Вольф-Бера. Он как-то за последнее время осунулся, последи за его здоровьем, и Господь по его молитвам тебя благословит.

Носка согласен, но Вольф-Бер начал возражать:

— Почему, — говорит, — ребе, вы меня самого не благословите? Пусть я разбогатею, я стану больше Носки раздавать милостыни.

Про то забыл старик, что, как сказано про пророка Илию, лишь тогда можно благословить маслом, когда в кувшине имелось немного масла, а пустой кувшин как благословить?

А Вольф-Бер тогда и здоровьем уж плох стал, даже от учительства отказался; только и было у него дела, что с Ноской по утрам читать.

Но Вольф-Бер продолжал на своем стоять. Если, говорит, мне суждено жить подаянием, то лишь с вашего стола…

— Что ты говоришь, Вольф-Бер?

Но Вольф-Бер не смущается.

— Пока вы не благословите меня самого богатством, я с места не двинусь.

Скажи это другой, один Творец знает, что с ним сталось бы, но Вольф-Беру и это сошло с рук; ребе промолчал, и Вольф-Бер остался.

11

Многие годы прожил Вольф-Бер у ребе.

Когда я в первый раз его увидел, это был уже глубокий старец, в чем лишь душа держалась; кожа да кости; едва ногами передвигал…

Однажды, на исходе субботы, как сейчас помню, была страшная буря; дома ходуном ходили; ребе вдруг обратился к Вольф-Беру и говорит.

— Вольф-Бер, можешь ехать домой. Счастливого пути!

Что было думать Вольф-Беру?

Что ребе, наконец, уступил его просьбам и благословляет его на дело.

Правда, неясно мысль выражена, но они всегда понимали друг друга с полуслова.

Вольф-Бер сейчас же собрался, достал денег на дорогу и поехал.

Но ребе на другое намекал.

Видел он, что Вольф-Бер стоит на краю могилы, и желал, чтобы он был предан земле на своей родине.

Так оно и было. Приехав с дороги больным, Вольф-Бер сейчас же слег, пролежал в доме Носки всего недели две-три, и отдал Богу душу…

12

Обратите внимание на скромность и простоту ребе. Скрытый смысл его слов едва-едва пробивался, как свет через щель в ставне. С первого взгляда, — все крайне просто, естественно, нет у него ни святости, ни пророчеств, и лишь потом обнаруживалось, что ребе неспроста говорил.

Когда мы приехали на следующий праздник, ребе, будто ничего и не знает, спрашивает о здоровье Вольф-Бера.