Хазарянка

Да и кто не грезил-то?! Все мы, и во все времена – родом из биомассы однородного свойства. И единственное различие от предшествующих веков – в поступательном приросте живого веса ея. Днесь, согласно Википедии, совокупная биомасса всего человечества составляет около 350 миллионов тонн; ясно, что в начале одиннадцатого тысячелетия было не в пример меньше.

А разве вмочь было старейшинам вспомнить о романтике, применимо к основным векторам службы внутреннего сыска? Отнюдь! Ведь занимался тот криминальной практикой, далекой от любой нелегальщины: хищениями общеплеменной собственности, розыском и пресечением лесных разбойников, уличных татей-гопников, рэкетиров, отравителей, бытовых убивцев по умыслу, называемых головниками, конокрадов, поджигателей и повитух, промышлявших тайным вытравливанием плода. Сущая бытовуха!

Четко осознавая оное, Твердило истово ревновал к удачливым получателям дополнительных субсидий и неправедных преференций, достающихся не его службе. И давно уж пытался он сблизиться с начальствующим над скрытным сыском Земли вятичей, дабы приступить к совместным, ладно скоординированным акциям, ведь стойкая неприязнь скрытных сыскарей к внешним – по причине аналогичных завидок, не представляла для него тайны.

А те отслеживали – для предания суровой каре, служивых внешнего сыска из предположительных изменников, вероятных вражьих лазутчиков, безусловных критиканов Высшего совета старейшин, богохульных еретиков, непочтительно отзывавшихся всуе о небожителях под главенством Сварога, и чародеев без лицензий, теоретически способных скрытно проникнуть в сферы, ближние к высшему руководству, и даже – исподволь зомбировать кого-то из членов означенного Совета, программируя их на недоброе. Впрочем, последнее представлялось маловероятным даже вышестоящим в данной службе по причине полной мозговой немощи у большинства из потенциальных зомби.

Увы! Погрязнув в служебной гордыне, руководство скрытного сыска упорно предпочитало гадить руководству внешнего без пособничества извне, считала сие основополагающим принципом своей деятельности, и наотрез отказывалась поступиться им. Да и не представился ему доселе серьезный повод врезать зарвавшимся попечителям нелегалов со всей мощью, дабы не показалось им мало. А подвернулся бы, не оплошал Твердило! Вот отчего весь встрепенулся сей, едва Вершило, один из руководящих внешним сыском, состоявший с ним в отдаленном родстве по линии жены, обратился с неожиданной просьбой – доселе немыслимой из-за ожесточенной конфронтации меж двумя силовыми структурами. Пересеклись они на тризне по старейшине первого благочестия Волобуе, безвременно усопшем, чуть не дотянув до завершения первой сотни лет своих.

Оба были обязаны карьерным ростом своим женам. Сварливой половинкой Твердилы являлась дочь старейшины первого благочестия Белозера – с правом у того решающего гласа в Высшем Совете, а Вершило был связан брачеванием с сестрой старейшины второго благочестия Годимира – с правом у того совещательного гласа, бывшей младше брата на двадесять лет и два года.

Поясним, что непременным условием баллотировки в законодатели второго благочестия был возраст, не моложе, чем в шестьдесять пять – вслед судьбу кандидата со стартовой ступени геронтологической лестницы решали тайным голосованием старейшины первого благочестия, в кои дозволялось выдвигаться, не ране, чем в осьмьдесять.

Вершило начал издалека:

– Наслышан о печали, постигшей твою сыскную службу. Редкостно неразумной оказалась Велимира, невзирая, что унучка она мудрейшего Белозера – да продлит Стрибог его бесконечные лета! И печалит мя – за себя и тя, что состоим с ней в свойстве. Ажник свербит на сердце!

Ведь угораздило же ея покинуть терем свой со всей челядью, не оставив охраны. Вот и расстарались тати! – обнесли подчистую.

А за оплошку Велимиры вчинен сугубо неправедный укор безвинному внутреннему сыску. Не ладно сие! И вознамерился я обратиться к Годимиру, дабы отстоял в Высшем совете твое честное имя…

А не впечатлил Твердилу сердечный зуд у Вершилы, не поверил он! Тем паче, сей – явно намеренно, наступил ему на больную мозоль, прикрываясь лицемерным сочувствием. Ведь иные старейшины (особливо первого благочестия) и точно начали вякать насчет отсутствия у внутреннего сыска знаковых раскрытий и громких задержаний.

Хуже того, упомянутое ограбление терема дщери сестры твердилиной жены, накалило обстановку и на семейном фронте. Ибо, из-за того злосчастья, Твердило, в качестве мужа, бессильного-де поймать татей, посягающих на добро вятичей из власть имущих, начал подвергаться хуле, что напрягало. Отхлестать бы ее, погрязшую во злобности, пятерней по ланитам! А невмочь! – ведь все его продвижения по службе осуществлялись чрез Белозера. Оный, соображая, что надо расплатиться с Твердилой за ту женитьбу, ведь на его засидевшуюся в условных девах дщерь вовсе никто не зарился, продвигал новоявленного родича, сколь мог. И пребывая в силе, довел его до главного начальствующего внутреннего сыска.