Хазарский меч

Мирава не спорила: Ольрад был прав, но и Хельв был прав. Предательства Ярдару она так и не простила и была убеждена, что именно за эту вину воевода утратил удачу. А уж его неудача вызвала русов из Холмгарда или из той Ледяной страны, где живут одни волоты из льда.

А что до гибели Азара… Кто проклял Азара и его дружину, Мирава знала совершенно точно. Кроме нее о том знал лишь старый дуб на валу, под которым она стояла в тот судьбоносный вечер, но дуб ее не выдаст.

– И что теперь воеводы делать думают? – медленно выговорила Мирава, стараясь не выказать ту смесь страха, негодования и сознания своей причастности, что в ней гудели, будто гром и молнии в туче. – Теперь эту избу сожжет? Раз я одна осталась… кого они знают, где найти?

Хельв досадливо крякнул. Он не желал зла Мираве, которая была ему как дочь, но понимал, что ее опасения не без оснований…

– …Я б ее убил, злыдню скверную, но тогда проклятье с нами навек останется, – говорил Хастен у себя в избе, после того как остальные поверили в правоту Озоры. – Говорят же, что кто проклятье наложил, только тот и снимет, иначе с тобой до смертного часа оно. Надо, выходит, разыскать ее…

– На том свете, что ли? – угрюмо спросил Ярдар.

– Тебе видней. Ты убивал ее?

– Нет. Я ее и не видел с той поры…

– Стало быть, живы обе, и мать, и дочь.

– Они, сказывают, в сорок превратились! – вставила Дивея. – Лови теперь!

– Ты, мать, это дело лучше всех разумеешь! – хмыкнул Хастен; после всех событий он не боялся посмеиваться над грозной некогда и сварливой свекровью. – Особенно по части медведей… Ты видел, – обратился он к Ярдару, – чтобы она в сороку превращалась?

– Я – нет. Отроки сказывали…

– Отроки еще не то скажут, лишь бы девки слушали.

– Но где ж она тогда? В Крутовом Вершке Любован и то не знает.

– Любован не знает, а кое-кто другой знает.

– Кто?

– Да лихой тебя побей! – теряя терпение, Хастен хлопнул по колену. – У нас в городе сестра ее живет! Мировида знает, где ее мать, вот света белого не видеть!

– Оттого она и тихая такая, – вставила Озора. – Живы они обе, только спрятались. Она знает, что живы, вот и не голосила, не жаловалась.

Некоторое время все в избе молчали.

– Что делать-то? – первым не выдержал Ярдар.

– Ты с ней раздор имел, не я, – ответил Хастен. – Тебе и улаживать. Разыщи ее да… склони как-нибудь к миру… чтобы проклятье сняла.

– Прощения, что ли, мне просить у нее? – Ярдар набычился.

– Уж я не ведаю, чего она хочет от тебя, – ухмыльнулся Хастен. – Ты молодец удалой, месяц ясный…

Не так уж много в Ярдаре осталось от былой красоты – он осунулся, под глазами от всех испытаний залегли темные круги, на скуле еще виднелся оплывший кровоподтек после битвы у Ратиславля. А главное – погасли некогда ясные глаза, тоска сменила в них прежний задор и веру в свое счастье.

– Чего хочет, у меня нет! – мрачно отрезал он. – Я мою жену на эту жупелицу не променяю.

Хастен встал, приблизился к Ярдару, взял его за плечо и наклонился к уху.

– Делай что хочешь, – негромко и весомо произнес он. – Ты ее разозлил, ты на весь Тарханов беду навел, тебе и отводить. А чего и как – дело твое. Не управишься – все сгинем.

Возразить Ярдар не смог – не было больше сил выдумывать, как отвести вину от себя и переложить на другого. Эта определенность даже отчасти радовала. Не так уж худо, если дела можно поправить примирением с Огневидой и Заранкой. Мертвых они не воскресят, но и всему Тарханову, и самому Ярдару еще было что терять…

– Сами-то они к тебе на поклон… опасаются, – рассказывал Мираве Хельв. – А хотят, чтобы ты их с матерью и сестрой свела. Меня снарядили. Вот я к тебе… помоги уж, Миравушка. Иначе сгинем все.

Мирава не сразу ответила. Сжимая руки на коленях, она смотрела перед собой и пыталась понять, поможет ли делу ее вмешательство. Может ли Заранка что-то исправить? А Огневида? Мирава хорошо помнила, как Заранка бросила тот поясок, в который вплела удачу Ярдара, выпрошенную у самих судениц, в реку и велела плыть на остров Буян. Тот поясок не вернуть. Но обида Заранки и Огневиды так и не была искуплена. Она висит над Ярдаром и всем Тархан-городцом. И пока она висит, в такое тревожное время гибель грозит всем, кто еще уцелел. Все тархановским жителям. Хельву, Уневе с ее будущим чадом, маленькому Безбедке, Вербине, Елине и Рдянке… Ольраду.

– Вот что. Раз уж ты, отец, послом заделался, – Мирава улыбнулась, стыдясь посылать старого кузнеца с поручением, – сходи, добро сотворя, опять к воеводам и скажи: сперва две гривны серебра матери за двор и все добро пропавшее, гривну сестре за бесчестье. Принесут – пойду их искать. Не принесут – даже и не пойду. А там сумею их уговорить, не сумею…

– Пойду, – Хельв встал. – Время терять нынче нельзя нам.

– И пусть лошадь дадут! – крикнул Ольрад ему вслед.

Милый их бурый Веприк, увы, остался в полоне и стал добычей Улава вместе со всем тархановским обозом…

Глава 4