Хазарский пленник

Болгарские городки, которыми в своё время овладел Святослав, играли роль сторожевых крепостей, защищая торговые пути в непосредственной близости от Византии. Большинство укреплено частоколом, имело каменные стены, а гарнизоны смешанные, византийцы составляли меньшую, но наиболее подготовленную часть. Войско Владимира шло обычным торговым путём, захватывая одно поселение за другим. Понятно, что гарнизон в пятьсот воинов не устоит против многотысячной рати, к тому же бесполезность сопротивления была хорошо известна болгарам. Святослав в своё время обходился с пленниками весьма добродушно, намереваясь связать народы в союз, направляя свой гнев против продажных политиков, принявших сторону Византии. Никто из болгар не испытывал желания сражаться до последней капли крови. Ни для кого не секрет, что обогащение империи всегда происходит за счёт колоний и метрополий. Болгары испытали это на собственной шкуре. Сложнее с гарнизонами, состоявшими из одних византийцев. Каждая задержка, сутки, другие, позволяла императору стянуть войска, подготовиться к встрече с против ником, что ставило крест на идее молниеносного удара.

К крепости-городку, по едва просматривающейся в вечерних сумерках дороге, прискакал воин в византийском плаще. Стража, осведомлённая о приближении русского войска, с нетерпением ждала гонца. Тот спешился, потребовал свежую лошадь, смочил горло и смачно выругался.

— Чего кричишь? — спросил стражник, придерживая лошадь.

— Да на этой кляче только в ад спускаться. И всё проклятый Носорог. Придумал же — собрать войско и запереть русских в крепости!

Носорогом за глаза звали располневшего прислужника спальни — паракимомена Василия.

Продолжая ругаться, гонец похромал к командующему гарнизоном и рассказал ему о новом приказе императорского любимчика. Тот пришёл к выводу о бессмысленности мелких укусов и требовал выводить гарнизоны к Доростолу, чтобы в открытом бою разгромить руссов!

— Болезнь Цимисхия для них праздник, — негромко признался гонец, проходя мимо стражников. — А нам придётся выполнять идиотские приказы. Сами знаете, на что способны лицемеры с отрезанными яйцами.

Стражник лишь усмехнулся в ответ. О царящих в столице порядках говорили многое. И о кастратах тоже. Все знали, что императоры доверяют именно евнухам. Но приказы остаются приказами, и воин не желал обсуждать с гонцом вельмож столицы. Носорог! Попробовал бы он назвать носорогом любимца императора...

— Присмотри за моей арабкой, — доверительно попросил измученный гонец стражника, прощаясь. — Жаль клячу, загнал по прихоти чёртовых стратегов!

Арабка чистых кровей действительно выдохлась, и гонцу сменили лошадь. Едва передохнув, воин вскочил в седло и отправился дальше, оставляя старшин в растерянности. Приказание противоречило тактическим основам, но воины поспешно покинули городок, ибо в этом случае у них оставались шансы уцелеть. Не вняв приказу, они обрекали себя на славную гибель. Кому нужна такая слава? К тому же надеяться на то, что Владимир обломает зубы, поедая одинокие орешки, наивно.

Несколько гарнизонов Владимиру удалось выманить из укреплённых городков и пленить практически без боя, застав на марше, применяя столь нехитрую уловку.

Но кто же мог предположить, что у русских найдутся знатоки византийского двора, осведомлённые обо всём, о всяческих мелочах, даже о кличках императорских фаворитов. Что они с лёгкостью оставят в незнакомом гарнизоне чистокровную лошадь? Всё, всё в повадках гонца говорило о его принадлежности к столичному кругу. Но оказалось ложью.

Гораздо сложнее Владимиру пришлось под Переяславцем на Дунае, ибо здесь собрано войско Склира. Ложные гонцы не годились, потому что Василий Склир подчинялся лишь императору и всех гонцов Константинополя знал лично. Тем не менее и здесь приходилось хитрить. В город стали поступать письма от князя Владимира, в которых завоеватель перечислял договоры, нарушенные Византией, призывал болгар поддержать справедливые требования и обещал сложившим оружие свободу. Далее в каждом письме — а их доставляли в город и беженцы, и отпущенные византийцы, проносили тайно болгары, отдавая лишь болгарским ратникам, — описывались причины похода, связанные с поисками истинного бога, с явленными чудесами и прочей мистикой, которая так люба простолюдинам.

Склир на письма не отвечал, но ждал помощи от Константинополя, рапортуя захворавшему Иоанну Цимисхию о неудачах. Имея всего восемь тысяч пехотинцев и две тысячи тяжёлых катафрактов, не доверяя болгарским войскам, Василий опасался открытого боя с Владимиром, тем более слухи о численности русской рати весьма противоречивы.

Настал день, когда войско Владимира подошло к городу.