Хазарский пленник

Из рощи выбежали олени. Они ступали легко, как будто сама трава подбрасывала крепкие тела, и выглядели невесомыми. Красавец с небольшими острыми рогами прислушался, фыркая, потянул влажный воздух и, подобно человеку, повёл головой навстречу самке. Цимисхий приподнимал лук, не замечая, что несколько мгновений не дышит, упиваясь открывшейся картиной. Он хотел выстрелить, но в то же время не смел нарушить чужого счастья. Ведь вот оно — святое единение в любви. Олень, протянувший тёмные губы к шее своей подруги, её покорное восприятие ласки, искристый взгляд влажных глаз. Охотник стоял так близко, что разглядел блеск влаги на тёмных ноздрях оленя. Роса покрывает спину оленихи, и по плотной шерсти скатываются капли, напоминающие слёзы.

Нет, он не смог выстрелить. Не смог...

Но император не охотится в одиночестве. Облава приблизилась, доезжачие шумно раздвигали кустарник, и олени припустили прочь. Ещё мгновенье назад они стояли рядом, успокаиваясь от близости спутника, а стоило хрустнуть ветке, исчезли. Скрылись в роще, утопая в низком тумане.

Позднее он расслышал крик, улюлюканье, топот многих ног и тронул поводья, направляясь вслед за лесными красавцами.

Проехав расстояние в два или три полёта стрелы, наткнулся на охотников. Они и рассказали о несчастье. Олень, испуганный близкой погоней, столкнулся с воином, в тумане охотник принял его за всадника и не успел выстрелить. Быстроногий красавец опустил голову и пролетел в шаге от врага, мимолётно саданув в бок лошади. Рога не причинили особого вреда охотнику, не покалечили лошадь, но, по необъяснимой воле судьбы, прихватили стремя.

Всадник попытался выдернуть ногу, но опоздал. Лопнула кожа, седло соскочило, и олень поволок человека по редколесью. Нога, зажатая в стремени, не позволяла бедняге освободиться. Лишь на берегу мелководной речки олень скинул ненавистную петлю, оставил разбитое тело и кинулся в воду.

Сейчас охотники, перебивая друг друга, судили, как помочь соратнику. Спина и рёбра воина покалечены. Ладили носилки, неумело вправляли кости, стараясь облегчить дыхание, и ругались.

Кто знал, что так повернётся. Всему виной туман! А может — судьба? Глупая шутка богов? Кто знает...

Цимисхий молчал. Не решался признаться, что пожалел красавца и его верную подругу. И гадал, верно ли поступил? Почему он впервые не решился стрелять? Почему?

Глава шестая ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Впервые князь Глеб позволил себе праздник. Тризна по брату не в счёт, там нет веселия, а ему любо, чтоб праздник с душой. Честно говоря, он уже и не рад княжению в стольном граде. Кубло змей — Киев. Денег нет, долгов много, а врагов сколько? Воротилась с победой малая дружина, вот и решил приветить воинов. Слухам о великой битве не верил, да и убиенных печенегов кто считал? Но уж пусть тешатся, пусть гуляют, дружина должна знать нрав князя. Заслужили, слава победителям! Оно и неплохо, прибыли обозы, хоть с миру содраны, а теперь Князевы! Малая, да прибыль! Пусть пьют, кто уцелел, а князю само время подумать, отчего это оба изборца пропали? Август в самом начале схватки подранен, сбит с коня, головой едва вертит, мало шеи не свернул, а Борич и вовсе сгинул, никто его не видал средь убиенных, никто не припомнит, когда ранили!

Исчезнувший наёмник беспокоил князя больше всего. Володимир ещё мал, не умеет скрывать злобу, горки жизни не пригладили крутой норов, потому и видно — затаил недоброе. С чего? Или Борич причиной, или же о княжестве стал думать, захотел сесть в Киеве! Как ни поворачивай, всё к одному: не ужиться с юным племянником, нет.

Глебу даже в голову не могло прийти, что он со временем уступит власть племяннику. Оно так по правде, так по закону, но где те законы писаны? Кем завещаны? Рюриком? Рюрик не бог, а до него велось по-разному. Сколько княжили до Рюрика, до Олега, до Святослава? Долгие века. Был и Буривой, и Гостомысл, и другие. И всяк норовил закон под себя ладить, кто брату власть завещал, чтоб при жизни её не лишиться, кто сыну! Императоры сыну отдают, оттого и крепка власть, никто с новшествами не спешит, не стремится показать, какова его сила. Что, не так? Да, он принял власть по праву, но, не случись внезапной смерти Святослава, кто мог взойти к власти? Глебу удача улыбнулась. Только и всего. И теперь он не намерен лаптем щи хлебать, коль сел в Киеве, будет править! А после Ярополк! Не иначе!

Мало кто ведает, что Ярополк его сын, его, а не Святослава. Вспоминать старое Глеб не любил, ведь Предслава оставила его ради старшего брата, ушла. Досадно. А всё ж повернулось к лучшему. Умерла рано, опередив его, не успел отомстить. А сыну намекал, ведь сколько вместе прожили, трудно сдержаться. Ярополка самое время приставить к делу, дать вотчину. Они-то поладят. Да, всё складывается к добру.