Хедвиг совершенно не виновата!

Хедвиг сияет. В углу стоит Тереза с длинными волосами. Все похлопывают её по плечу так, словно она уже победила, но видно, что она взволнована. Боится, наверно, что выиграет кто-то другой.

Когда звенит звонок на урок, у Хедвиг такое чувство, что в животе закипает кастрюля. Того и гляди пар из ушей повалит. Если она не станет Люсией, она умрёт!

В классе тихо и как-то загадочно, когда учитель с ведром в руке обходит учеников. Каждый должен написать на бумажке одно имя. Нельзя голосовать за себя, и нельзя голосовать за учителя, потому что Люсией должна быть девочка. Хедвиг грызёт карандаш. В обычный день она бы, конечно, проголосовала за Линду. Но сегодня всё необычно, да и Линда наверняка не станет голосовать за Хедвиг.

Никто и не заметит, если Хедвиг проголосует за себя.

Она закрывает бумажку рукой. Но только она хочет написать «Хедвиг», как вдруг понимает: если она не проголосует за Линду, то Линда, возможно, не получит вообще ни одного голоса.

Честно говоря, так ей и надо…

– Ну, Хедвиг? – говорит учитель, потрясая ведром у неё под носом. – Пиши уже скорей.

Хедвиг быстро корябает на бумажке Линдино имя. Какая разница, всё равно Линда не узнает, что это Хедвиг за неё проголосовала. Потому что Хедвиг ей этого никогда не расскажет!

Голосование окончено, и, подойдя к доске, учитель зачитывает первую бумажку:

– Тереза.

Потом пишет на доске «Тереза» и ставит вертикальную чёрточку. И разворачивает следующую записку:

– Тереза.

У Хедвиг такое чувство, как будто она превращается в тяжелый мёртвый камень. На третьей бумажке тоже «Тереза».

Но на следующей написано «Хедвиг»! А ещё через несколько записок у Терезы на доске пять чёрточек, а у Хедвиг три! Сердце снова бьётся быстрее. Хедвиг всё ещё может победить.

Напряжение плотной тяжёлой тучей нависло над партами. То Терезе выпадет голос, то Хедвиг. То ещё кому-нибудь.

И вот осталась последняя записка. У Терезы семь чёрточек, у Хедвиг шесть, у Карин одна, у Эллен две, у Линды одна.

Если будет ничья, придётся тянуть жребий. С колотящимся сердцем Хедвиг смотрит на Терезу. Тереза вся напряглась, нижняя губа дрожит.

Учитель берёт последнюю записку. Чтобы их помучить, он делает всё жутко медленно. Разворачивает и целую вечность читает про себя… Потом поднимает глаза и говорит:

– Линда.

Это как удар в живот. Дыхание перехватывает. В горле растёт ком, подступают слёзы. Она не может больше сдерживаться.

И вот уже раздаётся тихое всхлипывание. Потом тоненький писк. Все замолкают.

Но плачет не Хедвиг, а кто-то другой. Хедвиг оборачивается.

Тереза! Она хватает ртом воздух, по шее текут слёзы.

– Что случилось? – спрашивает учитель.

– Я не хочу, – рыдает Тереза.

Все прямо-таки обалдели. Не хочет?

– Почему? – спрашивает учитель.

Тереза трёт глаза. Долго-долго молчит.

– Просто не хочу, и всё, – наконец бормочет она. И больше ничего не говорит. Но все понимают, что это из-за сольной партии.

Учитель задумчиво теребит бороду.

– Не хочешь – не надо, – пожав плечами, говорит он. – Тогда Люсией будет Хедвиг. Поздравляю!

– ПОЗДРАВЛЯЕМ, ХЕДВИГ! – кричат все.

Хедвиг скрещивает на груди руки и смотрит по сторонам. Щёки горят.

– Спасибо, – говорит она.

От успеха голова идёт кругом. Сердце крутит кульбиты в груди, уголки губ взлетают вверх. Но вдруг кто-то трогает её за плечо. Эллен.

– Как здорово, Хедвиг, – шепчет она.

– М-м, – отвечает Хедвиг.

– Послушай, а как ты думаешь, когда Макс-Улоф поправится?

Улыбка сползает с губ. Хедвиг утыкается взглядом в парту.

– Да со дня на день. Я тебе сразу скажу.

Когда выпал снег

Но сосед Макс-Улоф никак не поправлялся. Его, похоже, свалил жесточайший грипп. Несколько недель прошло, и снег уже выпал, а он всё лежит в постели пластом. Эллен ничего не остаётся, как поднабраться терпения и ждать.

Слепяще-белый, снег улёгся на черепичную крышу школы, на церковь и на деревья в роще. В Хардему вдруг стало так тихо. Деревья не шевелятся, замерли неподвижно и мёрзнут – так, что ветки сводит от холода. Не колышется трава в канавах, по полям не колесит трактор. Зима молчит.

Но если подкрасться к школе и приложить ухо к окну, где находится класс Хедвиг, можно услышать шум голосов. Это собрались мамы, папы, братья и сёстры. Сегодня день святой Люсии!

Одноклассники Хедвиг набились в подсобку и нетерпеливо переминаются с ноги на ногу. У девочек в руках свечки на белых бумажных кружочках. Свечки не настоящие, а электрические, на батарейках. У мальчиков на головах колпаки, а на ногах чистые носки. Учитель оглядывает детей. Глаза его блестят.

– Какие же вы красивые! – растроганно говорит он.

Только Альфонс всё испортил – написал на своём колпаке «Сааб Скания».

Ноги Хедвиг зудят и подпрыгивают, она хочет прямо сейчас запеть и повести торжественное шествие за собой, стоять на месте нет никаких сил! Она проверяет, ровно ли сидит на голове корона со свечами, оплетённая брусничными ветками.

– Линда, что ты делаешь? – спрашивает учитель.

Линда делает шпаргалку на бумажном кружке – записывает, в каком порядке будут исполнять песни, просто чтобы не забыть. Линда прячет карандаш в руке.

– Ничего, – бормочет она.