Хегальдины

Тени предугадывают дальнейшие события, отходя в сторону, и Лераиш сразу же атакует: несколько быстрых шагов вперед, затем прыжок в сторону, чтобы не нарваться на лобовую контратаку; отталкивается от воздуха взмахом крыльев, и разворачивая тело, целиться в открытую шею кулаком. Шакс легко уходит от удара полуоборотом и лишь подставляет локоть свободной руки под челюсть Лераиша. А затем добивает его рубящим ударом древка по спине.

– Довольно, генерал! Я думаю, наш принц и будущий архонт Эрриал-Тея изменит свое решение, не так ли, гиос?..

Тессера не успевает договорить. Лераиш, собрав последние силы, делает широкий взмах огромными крыльями, сбивая с ног четырех Теней. Шакс, же спокойно отпрыгивает в сторону. Даже не используя ног, и это не ускользнуло от внимания Лераиша. Он бросается вперед, меняя положения тела поочередными, едва заметными взмахами крыльев.

Глаза Шакса на мгновения округляются, странная вибрация проходит по его телу. Вместо того чтобы контратаковать, он начинает пятится назад, смотря в черные глаза наступающего гиоса, но мгновение спустя генерал берет себя в руки: делает полный оборот и обрушивает копье на голову Лераиша.

– А теперь закончите игру, – говорит Тессера. Шакс отвечает лишь взглядом. Он хватает Лераиша за край кирасы и тащит к выходу. Бьет его по щеке, возвращая крохи сознания.

– Достаточно. Адреналин и инстинкт самосохранения сделают все остальное.

Шакс поднимает его тело на руки, а затем сбрасывает.

***

– Да, я хочу отомстить, – тихо отвечает Лераиш на вопрос старого шейдима. – Хотя, мне кажется, что я до сих пор не до конца осознаю все случившееся. Я словно выгорел в тот момент. И все вокруг потеряло смысл. Колосс, его плоды, я верил всему, но…

– В какой именно момент это случилось? – спрашивает Лифантия, подаваясь вперед, и его лицо очищается от теней в свете костра.

– Я не помню точно. Может, тогда, когда я очнулся за воротами, а может, когда упал с Колосса. Тогда я был сам не свой. Но, почему вы спрашиваете? Есть что-то, чего я не знаю о себе еще?

– Вы не догадываетесь еще очень о многом. Вы же знаете, что, обретая счастье, крылья хегальдин становятся невероятно большими. Вы, ваш брат и отец тому наглядные примеры. Но если хегальдин поддается ненависти, он становится совсем иным существом. Наблюдая и общаясь с вновь пришедшими шейдимами, я понял, что в первое время их новой жизни они, действительно, не чувствуют почти ничего, кроме ненависти, которая иногда сменяется апатией. Но это не значит, что со временем остальные чувства и эмоции не смогут возродиться. Шейдим не может испытывать ненависть перманентно, как и хегальдин не может всю жизнь быть счастливым.

– Все ли шейдимы остались без крыльев? Все ли подвергались казни?

– Многие. Но не все. Однако, новость, которую я расскажу, может вас немного порадовать. Меня ведь когда-то тоже лишили крыльев.

Лифантия делает паузу, затем медленно поднимается с колен, и Лераиш видит, как черный плащ соскальзывает с плеч старика, видит, как плащ этот превращается в крылья. И похожи они на лощеный флер. Огромные, но в тоже время тонкие; волнуются, как поверхность озера под ветром.

– Они выросли снова, – тихо произносит Лифантия, складывая крылья, вновь оставляя края на плечах подобно плащу.

Лераиш сидит молча все еще пораженный зрелищем, его рука касается плеча, а затем он медленно проговаривает:

– Мои ведь тоже отрастут?

– Через несколько полных лун. Конечно. Я думаю, вы уже успели ощутить?

Лераиш коротко кивает.

– Рассвет скоро, принц. Нам надо поспать, а ночью пойдем вместе.

– Куда?

– Домой.

***

      Они выдвигаются с наступлением сумерек, в молчании; слышится лишь скрип дубовых крон и шепот листвы над головой. Ступая по траве, Лераиш шагает с импровизированным посохом, неотрывно смотря на крылья Лифантии. Мозг жалит ворох вопросов о новых крыльях, глазах, о черной крови; ведь раньше все это было частью чего-то далекого от него, признаками проклятого существа, язвами, метками демона, но в действительности же все перечисленное вовсе не язвы на теле больного, и сам больной таковым не является. Лераиш замечает, что черным глазам не нужен свет, чтобы видеть во тьме; что сердце теперь выбивает мощную триаду, а лунный свет действует успокаивающе, облегчая боль обожженных ран на спине.

– Аккуратно.

Слышит сквозь мысли Лераиш, но не понимает в чем дело до того момента, как оттянутая Лифантией ветвь, не врезается ему в лицо.

– Не зевайте, принц, у вас еще будет время подумать, а сейчас нужно сосредоточиться на дороге. Печально будет, проделав столь долгий и тернистый путь, выколоть глаз какой-то веткой, неправда ли?

Лераиш фыркает в ответ.

Через какое-то время они выходят из-под сени леса в освещенную луной торную долину. Останавливаясь на короткий отдых Лераиш спрашивает:

– Мы идем в горы?

– Именно, – отвечает Лифантия, вытягивая ноги и массируя колени. Достает флягу из наплечной сумки, делает несколько глотков, после чего протягивает ее Лераишу.

В небе, раздается глухой, но мощный хлопок.

– Что это?

– Светик, наверное.