Хейл-Стилински-Арджент (СИ)

Дешевые стеклянные дельфины, типа тех, что продают на гаражных распродажах, звенят над входом, когда Стайлз толкает плечом дверь. Его форма промокла и прилипла к телу, значок Шерифа болтается на дне оттянутого кармана.

Внутри пахнет чесночным рисом, лимонным средством для мытья полов и сухим теплом - приятные ощущения после его промерзлой, как подвал, «хонды» с пустым детским креслом и запахом антибактериальных «клинексов», промокших от крови. Курчавая голова Скотта показывается из-за стойки, и его рука с пластиковой вилкой замирает на полпути ко рту.

– Не хотел мешать, - говорит Стайлз и щелкает пальцем по керамическому лабрадору на стойке. Скотт пододвигает к нему свой контейнер с жареной спаржей.

– Понятия не имел, что рихтовка кузова столько стоит. За эти деньги можно взять у перекупщика старый мерседес вроде двухсот тридцатого спорткупе. Так что с утра пришлось отогнать «додж» обратно. Закажу запчасти с «ДиДжиУай» и займусь этим, как только закончу с полом в детской.

– Когда ребенок родится, ты будешь думать только о количестве подгузников и подогреве молочной смеси ближайшие месяцев пять, - и, начав эту тему, Стайлз понимает, что тянуть нет смысла. - Так как она? Мы с ней вроде как сильно поругались.

– Знаю, - Скотт нагибается к холодильнику, и у него это непроницаемое лицо, как у бейсджамперов с «Ред Булла», и не поймешь, что он об этом думает. - Льда нет, - он закрывает дверцу и протягивает ему рыбные палочки с мордой щенка на упаковке. Она скользкая, как использованный презерватив, и пахнет собачьим дерьмом.

– Сойдет, спасибо, - Стайлз прикладывает упаковку к разбитой голове. Всю дорогу ему казалось, что его стошнит. Пару раз он даже останавливался и вываливался наружу, но ничего не произошло. Рекламный щит на последней стоянке рекомендовал обратиться к Иисусу и/или его взбесившимися фанатами, пытающимися пропихнуть «Тему сегодняшней молитвы» в «Таймс». И умрешь ты в возрасте тридцати трех, в точности как Иисус Христос.

– Не спи как можно дольше. Если это сотрясение, можешь не проснуться, - Скотт опирается на стойку. На нем джинсы «Ливайс», подвернутые снизу. Карман оттопыривает круглая коробка с жевательным табаком. - Это Питер?

– Так очевидно? - Стайлз отдирает языком кровь, присохшую к небу. - Ты не ответил про Малию.

– Ее положили в больницу на сохранение. Просто курс витаминов. И ее заставляют слушать нью-эйдж. Музыку для лифтов. Она в бешенстве.

– Была угроза?

– Она в порядке, - отрезает Скотт.

– Не делай из меня идиота. Я знаю, что дело не только в курсе витаминов. И знаю ваши проценты покрытия по страховке. Если бы не я, она бы сейчас дома тебе жарила овсяные вафли. Я выпишу чек.

Желваки на лице Скотта дергаются, и он кажется рассерженным, как всякий нападающий в регби.

– Я прошу тебя больше никогда не говорить о том, что ты собираешься дать мне денег. Идет? - Скотт потирает лоб пальцами. И Стайлзу вдруг видится, что в школе Скотт будет одним из этих очаровательных активных пап, которых молоденькие учительницы - выпускницы педагогических колледжей со спелыми грудками и красными дипломами - норовят запихнуть в Ассоциацию родителей или попросить поволонтерить на осенней распродаже выпечки в спортзале.

– Это мальчик, - говорит он. - Митчелл Дельгадо МакКолл, - Скотт вытягивает из рюкзака снимок УЗИ, и его лицо становится мягким. - Это на восемнадцатой неделе. Еще никто не знает. Она хотела мальчика.

– Ну а ты?

– Это неважно. Главное, чтобы был здоровым. Он все еще немного меньше, чем малыши должны быть на этом сроке, но я знаю, что скоро он их догонит, - добавляет Скотт и обводит пальцем головку ребенка на снимке. Кровь стягивается к затылку от того, что Стайлз это видит.

Будем честны: что он знает о ходе беременности, кроме плановых визитов в элитные клиники Верхнего Ист-Сайда, где им предлагали турецкий кофе, 5D УЗИ плода и новейшие французские техники подготовки к родам?

Беременность Лидии не меняла их распорядок вплоть до третьего триместра: они по-прежнему бегали трусцой в Центральном парке, посещали встречи членов филантропического фонда и ели крем-супы из шпината и злаковые йогурты.

На вечеринке у бассейна по случаю их помолвки Лидия без труда скрыла живот под безразмерной дизайнерской гавайкой: она была уже на двадцать второй неделе и постоянно вспоминала ему те розовый коктейли и секс на крыше в Вегасе.

Они скрывали ее беременность от газетчиков до конца третьего триместра, словно они были знаменитостями. Стайлз не думал о том, что Томас может не родиться. Стайлз думал о журналистах из «Мари Клэр» на их свадьбе и медовом месяце в Белизе.

– Как-то, в конце прошлого года, я взглянул на Малию и заметил в ее лице мягкость черт и уязвимость, которых не было еще пару лет назад. Тогда я и понял, что мы уже давно не те, кем были раньше, - решает сказать Стайлз.

– Сейчас мы ненамного старше, чем были наши родители, когда у них появились мы. Знаешь, мама сказала, он похож на меня. Его нос и овал головы. Но еще рано об этом говорить.