Хейсар

– Да, ашер?

– Я хочу, чтобы мэтру Фитцко сломали все, что можно сломать…

– Э-э-э…

– Траур – это скорбь. А платья, которые он шьет, ПРАЗДНИЧНЫЕ!

– Хорошо, сделаю. Сегодня же…

– И еще: пусть стольник найдет слугу посмышленее, чтобы тот во время поминок «случайно» вывалил во-о-он в то декольте что-нибудь пожирнее…

…К полуночи, когда выпитое вино начало развязывать языки и подстегивать желания, Неддару стало совсем тошно – те, кто в начале поминальной тризны хотя бы делали вид, что скорбят, забыли о причине, собравшей всех их в пиршественном зале, и с нешуточным пылом принялись развлекаться. Одни добросовестно накачивались тем, что попадалось под руку, или жрали так, как будто делали это в последний раз, вторые – сплетничали о чем можно и нельзя, третьи – волочились за женщинами. Частенько забывая о том, что у последних есть отцы, мужья или близкие родственники.

Женщины не отставали: графиня Карита Виттиар усиленно строила глазки сидящему напротив нее Ильвидару Энейру, баронесса Этель Геррен шепталась с Тимором Пустобрехом, а графиня Миура д’Ларвен усиленно наглаживала предплечье сидящего рядом с ней старшего сына Упрямца.

Ялина Тьюварр, успевшая и переодеться, и оклематься от случившейся с ней «неприятности», тоже не теряла времени зря – развернувшись вполоборота к трону, она делала вид, что умирает от жары, и постепенно сдвигала нижний край декольте все ниже и ниже.

Впрочем, это было далеко не самой прямой демонстрацией желания – пара девиц постарше и поопытнее выбрали менее заметный, но, по их мнению, гораздо более эффективный путь к сердцу (или хотя бы к постели) Неддара: отлучившись якобы по нужде, они самолично написали довольно-таки забавные послания, а потом через слуг передали их королю.

«В этот час, когда Боги лишили Вас надежной опоры и Вы чувствуете себя одиноким, лишь жар сердца искренне любящей Вас женщины способен вернуть Вас к жизни…» – утверждала первая в самом начале письма.

«Уход вернейшего из друзей Вашего рода – это невыносимый груз… – вторила ей другая. – Позвольте мне разделить его с Вами…»

Далее слог становился еще витиеватее:

«Увы, здесь, в окружении личностей, озабоченных своими мелочными интересами, найти отдохновение практически невозможно. Для того чтобы смириться с болью утраты и отпустить ушедшего, необходимо уединение, тишина и участливый взгляд понимающего Вас человека…»

«Когда Вы почувствуете рядом верное плечо, Ваше истерзанное сердце обретет покой, а угнетенный дух воспарит над суетой бренного мира…»

Потом шло долгое и витиеватое описание испытываемых ими чувств, а в последних строках своих творений обе соискательницы монаршего тела спускались с небес на землю и довольно откровенно описывали желаемое:

«Представьте себе ночь… Открытое настежь окно… Тусклый свет мерной свечи, отражающийся в забытом на столешнице кубке с вином… Глаза, в которых – Вы… Одно дыхание на двоих… Нежные прикосновения, дарующие негу… Тихий шепот… Безумную, всепоглощающую страсть… Кивните – и я, живущая Вами, ускользну из этого зала туда, где мы найдем истинное счастье…»

«Мои покои – средоточие уюта… В них Вы сможете на некоторое время забыть про гнетущую вас ответственность и ощутить себя Мужчиной… Вы и я… Вдвоем… До самого утра… Единение сердец, душ и тел, которым нужны не слова, а Вечность…»

Естественно, кивать первой или ломиться в покои второй Неддар не собирался. Как, впрочем, и заглядываться на прелести леди Ялины: с трудом дотерпев до начала часа волка, он кивнул церемониймейстеру, дождался, пока тот произнесет положенные слова, вышел из зала и, многозначительно посмотрев на Арзая, пошел в сторону своих покоев…

…Ввалившись в его кабинет, члены Внутреннего Круга, не дожидаясь разрешения, привычно расселись. Что, к удивлению короля, нисколько не смутило барона Дамира, прибывшего последним: жестом приказав слуге, толкавшему его кресло, подвезти его к столу, он скрестил руки на груди и заинтересованно посмотрел на сюзерена.

Тянуть время не было ни сил, не желания, поэтому Неддар взглядом приказал слуге выйти в коридор и мрачно вздохнул:

– Грасса нет. И уже никогда не будет. Смириться с этим трудно, но такова жизнь. Увы, с его уходом я потерял не только наставника и друга, но и человека, благодаря деятельности которого Вейнар до сих пор не попал под пяту Ордена Вседержителя…

Услышав об Ордене, Кейвази чуть заметно приподнял бровь, потом хмыкнул и… кивнул.

«Не дурак…» – удовлетворенно подумал Латирдан, достал из ящика стола свиток и, не разворачивая, пододвинул его к барону:

– Я бы хотел, чтобы вы приняли должность королевского казначея…

Говорить о своей немощности Дамир не стал. Радоваться – тоже: кинул взгляд на графа Генора, поскреб подбородок и усмехнулся:

– Раз его светлость здесь, значит, он не в опале. Что, первый министр?

– Угу…

– Не завидую. Себе, впрочем, тоже…

«Он знает, что такое ответственность. И умеет зарабатывать деньги…» – вспомнив слова графа Рендалла, сказанные о бароне Кейвази, Неддар поиграл желваками и заставил себя выбросить мысли о Грассе из головы: