разъяснил при этом теорию суррогатных представлений Ф. Гитшманна: "Красное для
сле пого, - говорит он, - такое же отношение значения, как и для зрячего, хотя
это для него может быть только предметом значения, а не восприятия. Черное и
белое в его понимании такие же противоположности, как и у зрячего, и их
значимость как отношений об ъектов тоже не меньшая... Язык слепых, если
допустить фикцию, был бы совершенно другим только в мире слепых. Дюфур прав,
когда говорит, что язык, созданный слепыми, мало походил бы на наш. Но мы не
можем согласиться с ним, когда он говорит: "Я видел, что в сущности слепые
думают на одном языке, а говорят на другом" (A. Petzeld, 1925).
Итак, главный источник, откуда компенсация черпает силы, оказывается опять
одним и тем же у слепых и зрячих. Рассматривая процесс воспитания слепого
ребенка с точки зрения учения об условных рефлексах, мы пришли в свое время к
следующему: со стороны физиологической нет принципиальной разницы между
воспитанием слепого и зрячего ребенка. Такое совпадение не должно нас удивлять,
так как мы заранее должны были ожидать, что физиологическая основа поведения
обнаружит ту же структуру, что и психологическая надстройка. Так с двух разных
концов мы подходим к одному и тому же.
Совпадение физиологических и психологических данных должно еще более убедить
нас в правильности основного вывода. Мы можем сформулировать его так: слепота,
как органическая неполноценность, дает толчок для процессов компенсации,
приводящих к образован ию ряда особенностей в психологии слепого и
перестраивающих все отдельные, частные функции под углом основной жизненной
задачи. Каждая отдельная функция психического аппарата слепого представляет свои
особенности, часто очень значительные по сравнению со зрячими; предоставленный
сам себе, этот биологический процесс образования и накопления особенностей и
уклонений от нормального типа в сторону в случае' жизни слепого в мире слепых с
неизбежностью привел бы к созданию особенной породы людей. Под дав лением
социальных требований зрячих, процессов сверхкомпенсации и пользования речью,
одинаковых у слепых и зрячих, все развитие этих особенностей складывается так,
что структура личности слепого в целом имеет тенденцию к достижению
определенного норма льного социального типа. При частных уклонениях мы можем
иметь нормальный тип личности в целом. Заслуга установления этого факта
принадлежит Штерну (W. Stern, 1921). Он принял учение о компенсации и объяснил,
как из слабости рождается сила, из недоста тков - достоинства. У слепого
компенсаторно утончается способность различения при осязании - не через
действительное повышение нервной возбудимости, но через упражнения в наблюдении,
оценке и понимании различий. Так же и в области психики малоценность одного
какого-нибудь свойства может быть частично или полностью замещена усиленным
развитием другого. Слабая память, например, уравновешивается выработкой
понимания, которое ставится на службу наблюдательности и запоминанию; слабость
воли и недостаток инициативы могут быть компенсированы внушаемостью и тенденцией
к подражанию и т. д. Аналогичный взгляд укрепляется в медицине: единственный
критерий здоровья и болезни есть целесообразное или нецелесообразное
функционирование всего организма, а частич ные отклонения оцениваются лишь
постольку, поскольку они компенсируются или не компенсируются другими функциями
организма. Против "микроскопически утонченного анализа ненормальностей" Штерн
выдвигает положение: частные функции могут представлять значи тельное уклонение
от нормы и все-таки личность или организм в целом могут быть совершенно
нормальными. Ребенок с дефектом не есть непременно дефективный ребенок. От
исхода компенсации, т. е. от конечного формирования его личности в целом,
зависит степень его дефективности и нормальности.
К. Бюрклен намечает два основных типа слепых: один стремится по возможности
уменьшить и свести на нет пропасть, отделяющую слепого от зрячего; другой,
напротив, подчеркивает различия и требует признания особой формы личности,
отвечающей переживаниям с лепого. Штерн полагает, что эта противоположность тоже
имеет психологическую природу; оба слепых, вероятно, принадлежат к двум
различным типам (К. Burklen, 1924). Оба типа в нашем понимании означают два
крайних исхода компенсации: удачу и неудачу этого основного процесса. Что сам по
себе этот процесс, независимо от плохого исхода, не заключает в себе ничего
исключительного, присущего только психологии слепого, мы уже говорили. Добавим
только, что такую элементарную и основную для всех форм деятель ности и развития
функцию, как упражнение, современная психотехника считает частным случаем
компенсации. Поэтому одинаково ошибочно как относить слепого на основании