Хельгор с Синей реки

Вечер же приносил новые занятия — разговоры и азартные игры, а так же колдовские обряды с фетишами. Глашатай выкрикивал, кто и где будет стоять этой ночью, охраняя мосты. Мосты эти — где-то дощатые, а где-то сплетенные из ветвей, связывали хижины между собой и с берегом. Хижины различались размером в зависимости от богатства и положения, занимаемого в племени хозяином, — чем богаче и знатнее хозяин, тем больше дом. Но в каждом из этих домишек надежный деревянный засов хранил хозяев от непрошенных гостей, а окна часто занавешивались тканью из волокон лыка. Жилища наполняла самодельная мебель и посуда, украшения из морских раковин, полированного агата и кости. В каждом домике имелось оружие и керамическая посуда, ступка и ткацкий станок, каждый дом надежно стоял на пяти сваях — четырех по углам и пятой по центру. И все эти жилища сплетались в единую сеть человеческого муравейника, в маленький мирок, где каждая мелочь напоминала о тихих радостях повседневной жизни. И каждый человек-муравей привязан к своему домишке, где скапливались плоды его трудов, и к своей деревне-мирку — крепости, хранимой от врагов, болезни и смерти духами фетишей…

Солнце опустилось за горизонт. Огненная птица заката раскинула свои крыла на западе. Его отблески дробились язычками холодного пламени на волнах озера, заливали призрачным полусветом береговые отмели, утопали во мраке пещер, озаряли гряды облаков в вечернем небе. И всю эту умопомрачительную красоту Эйримах — светловолосая рабыня — и Робин-Келг, сын Роб-Сена, воспринимали как нечто само собой разумеющееся.

Роб-ин-Келгу вскоре должно было исполниться семнадцать лет, воинственный и могучий, статью он пошел в отца, он гордился своим мускулистым телом. Уже сейчас в его фигуре явственно проступала могучая сила Роб-Сена — самого сильного воина племени, но лицо юноши, не смотря на воинственную гордость, казалась добрым и мягким.

Рабыня Эйримах казалась окружающим странной девушкой. Её разум витал где то вдали, за гранью тех вещей, что интересовали ее сверстников. Жители деревни — наследники земледельцев и ремесленников, воспевавшие культ частной собственности, — смотрели на все вокруг с позиций практической пользы. Эйримах же — молодая пленница из племени горцев, — была созданием, наделенным умом более живым, энергичным и любознательным, пусть и уступавшим в практических знаниях своим хозяевам. Для Роб-ин-Келга она была страстной мечтой. Он в свою очередь восхищал её своей сообразительностью и мастерством во всех делах…

Это был ничем не примечательный день в разгаре весенней страды, сулящей богатый урожай и горы овечьей шерсти… В тот вечер они сидели на краю настила, болтая ногами в воде и погружаясь в мечты, что спасали их от дум о скором будущем, когда ему предстояло взять жену из племени смуглых людей, обитавших за горами.

Но мечты их различались. Войны и набеги, ночные вылазки и засады, сражения и грабеж, чудесное оружие, победы и удача, бессчетные стада на обильных пастбищах и безропотные рабы-пленники, взращивающие пшеницу и ячмень для хозяина, наполняли мечты Роб-ин-Келга. Мечты же девушки прихотливо блуждали от озера с его многочисленными деревнями и лесистыми берегами, к горам где жили ее соплеменники, а оттуда к карим глазам, вьющимся волосам, сильным рукам и улыбке Роб-ин-Келга… Её мысли силились охватить весь мир в поисках света, радости и приключений, мало заботясь о том, чтоб сложить фрагменты в единую мозаику.

Так и сидели они вдвоем у воды, когда Роб-ин-Келг начал разговор.

— Я попал стрелой в ворону на вершине дуба, а большой Вид-Хорг промазал!

— Ты станешь сильнее, чем твой отец, более умелым, чем Сланг-Эгх, более быстрым, чем угрюмый Берг-Гот… и тогда ты найдешь себе женщину в другом месте, а меня станешь презирать…

Перед ин-Келгом была юная госпожа, восставшая, несмотря на рабство. Гордость вибрировала в ее юном теле. Стройная, как березка, она была сильна как волк. Ее хозяин, которому она принадлежала с детства, однажды даже хотел убить ее за непокорность. При этом лицо ее оставалось по-детски невинным, кожа — белой, а взгляд голубых, как полевые цветы, глаз — мягким и нежным. Её любовь к ин-Келгу вопреки обычаям и устоям, надвигалась подобно апрельской буре, ломающей лес, после которой сквозь бурелом, во всем своем великолепии пробиваются цветы. Она мечтала о жертве, предлагая свою любовь, порожденную слишком горячей кровью, что текла в её жилах.

Он же обожал хвастаться перед ней своими подвигами.

Вот они умолкли. В вечернем тумане утонули отдаленные звуки. Деревья укутались в мантии теней. И в это время за их спиной бесшумно возник человек, с тяжелой челюстью и глазами, скрытыми под тяжелыми густыми бровями. Он молча, нахмурясь, наблюдал за юной парой. Это был Вер-Скаг, хозяин Эйримах. Рядом с ним стоял второй человек — коренастый колосс с широким спокойным лицом — Роб-Сен, отец Роб-ин-Келга.

Огромная кровавая луна выползала из-за гор подобно неведомому чудовищу, и страсть вскипела в крови юноши. Его рука легла на плечо Эйримах.