Хельгор с Синей реки

Ощутив на своем лице жаркое мужское дыхание, Эйримах открыла глаза. Широко оскалясь, Вер-Скаг зловеще нависал над нею. Ощутив угрозу, столь пугающую, но странно притягательную для женщин, Эйримах вскочила и кинулась к двери, но хозяин грубо схватил её и швырнул на пол. Девушка принялась отбиваться, крича, кусаясь и царапаясь. В этот момент на пороге возникла коренастая фигура — жена Вер-Скага.

В следующий миг с яростью самки, нору которой осквернили, она накинулась на мужа, вцепилась в него зубами и ногтями, оглашая ночь криком и бранью. Он выпрямился сжав кулаки, но тут же отступил, ощущая что она, в своей ярости, сильнее и опаснее его.

Эйримах сжалась в комочек в углу, пока муж и жена, не обращая на нее внимания, выясняли отношения между собой. Женщина слегка успокоилась, ощутив свою победу и то, что сегодняшний случай дает ей отныне новую власть, новый повод укорять мужа, новую возможность вить из него веревки. Эйримах тоже немного успокоилась — понимая, что самое страшное уже позади, и теперь хозяин не рискнет продолжить начатое. Так и случилось. Вождь, бурча, удалился в другую часть дома — бормоча под нос, что Эйримах все равно будет принадлежать ему по праву хозяина, а не Роб-Сеновскому щенку. После его ухода девушка забылась чутким звериным сном — тем сном, что так часто дарует силу слабым.

Проснувшись, она погрузилась в безмолвную задумчивость в холодном свете луны. Скрытые силы, дремавшие в ее разуме, пробуждались — она вдруг почувствовала, что может победить Вер-Скага, использовать против него его же силу, чтоб та раздавила его, как часто насекомое оказывается раздавленным камнем, который оно пытается подкопать.

Пусть её хозяин способен на насилие, но он оказался способен и на стыд, и на страх, а значит, его силу можно победить умом и хитростью.

Она решила бежать, но хозяин закрыл дверь и окна, так что открыть их, не разбудив спящих, представлялось невозможным. С тех пор, как Эйримах увидела свет любви в глазах ин-Келга, в ее душе расцвел нежный цветок девичьей скромности. и находиться дальше в одном доме с похотливым хозяином было невыносимо. Осторожно, бесшумно, чтоб никого не разбудить, девушка начала обходить дом. Но когда она подошла к комнате, где спал хозяин, тот перевернулся с боку на бок и неразборчиво пробормотал что-то сквозь сон, так что она испуганно метнулась к своей койке. Прошло несколько тревожных минут — и тут она обратила внимание на широкую щель между стеной и полом в дальнем углу. Этой-то щелью она и решила воспользоваться.

Осторожно расширив щель руками, она проскользнула сквозь нее вниз — под дом. Идти через деревню, чтобы потом воспользоваться мостом, было бы безумием. До берега надо было добраться вплавь. Выбрав самый короткий маршрут, она скользнула в воду.

Она плыла под домами, словно в пещере, где вместо сталактитов были сваи. Во влажном мраке теней пахло плесенью, но ни водоросли, ни рыбы, ни крысы — ничто уже не могло поколебать ее решимости. Сквозь щели пробивался холодный свет луны, вода озера была теплой. Вдали отсветы лунного света сливались в белизну, подобную коре молодых берез, — там деревня заканчивалась. Плыть в лесу свай было сложно, и девушка осторожно пробиралась от сваи к свае. Её руки то и дело путались в водорослях — холодных и склизких, иногда она спугивала угнездившихся под настилом летучих мышей, и те уносились во тьму с громким хлопанием крыльев. Проплывавшие мимо рыбы тыкались в нее холодными мордами, и уплывали, оставляя за собой пенный след, сверкавший в лучах луны, там, где ее бледный свет пробивался сквозь настил.

Во тьме колоннады свай с редкими квадратами света — словно во сне или в наваждении девушка осторожно двигалась вперед, движимая лишь звериным чутьем. В проблесках света ее руки казались волшебными водяными змеями, а темные потоки вод обвивали ее юную грудь и маленькие ножки, столь любимые ин-Келгом, подобно ткани тяжелого плаща.

Наконец она достигла места, где пересекались настилы двух улиц и промежуток между ними создавал залитое призрачным светом голубое окошко. Здесь уже можно было плыть по-настоящему, и она поплыла — безмолвно и тихо работая руками и ногами. Мокрая одежда липла к телу, вода озера с плеском билась о сваи… и тут сверху раздался грохот шагов. Кто то шёл по настилу.

Испуганная беглянка уцепилась за ближайшую сваю и замерла. Вернулся отвратительный страх перед Вер-Скагом.

Луна стояла в зените. Озеро сияло в ее лучах, а налетевший бриз превращал волны в тысячи сверкающих хрустальных осколков. И теперь все пространство под настилами деревни, эти озерные катакомбы с лесом мокрых колонн-опор, казалось пылающим очагом, где над хворостом роем ос мечутся искры. Сердце колотилось в ее груди, словно прибой о скалы. Как у волчицы в ловушке — страх перерос в решимость, и теперь она готова была скорее умереть, утонуть в этих призрачных водах, чем вернуться к рабству и терпеть унижения.