Хельгор с Синей реки

К счастью, именно этот участок скалы не был отвесным, так что Эйримах не столько летела, сколько катилась — и сумела вцепиться руками в виноградные лозы. Уступ скалы, на котором она приземлилась, даровал ей спасение — ее рука нащупала в скале выемку, отверстие, небольшую пещерку. Девушка протиснулась туда и начала ощупывать обнаружившееся укрытие. И вот уже в ее руках забилась птица! Забилась и выскользнула из рук, а следом вторая… Но обнаруженная вскоре кладка свежих яиц помогла девушке смириться с досадой от упущенной добычи. Съев яйца, она свернулась калачиком в глубине найденного убежища и провалилась в сон…

Она проснулась на рассвете. Онемев от холода, она некоторое время оставалась неподвижной. Луна блеклым облачком опускалась к горизонту. Земля у подножия скалы была припудрена зеленым порошком леса. Озеро казалось светлым отверстием в густом тумане, скрывавшем остальной мир. Эйримах изучала взглядом скалу. Та оказалась почти отвесной и очень высокой. Казалось — нет выхода, и надо выбирать между тем, чтобы умереть от голода, и падением с кручи. Но вскоре взгляд девушки зацепился за узенький карниз, по которому можно было перебраться на относительно безопасный и пологий участок скалы, который находился от нее примерно в ста локтях. Конечно, этот карниз трудно было считать безопасной тропинкой, но выбора не было.

Цепляясь за каждую шероховатость скалы, мучимая головокружением и постоянным страхом падения, она преодолела эти сто локтей. Наступивший рассвет стал свидетелем ее победы.

С той высоты, на которую она взобралась, открывался вид на пятнадцать деревень, остальное скрывал туман. В устье реки — где располагалось самое большое селение — скопилось огромное количество лодок. Обычно так бывало при подготовке к войне.

Охваченная беспокойством и страхом за своего возлюбленного, Эйримах некоторое время тешила себя надеждой, что это не больше, чем ссора между двумя деревнями, мелкая междуусобица, при которой даже в случае драки не берут в руки оружия. Но когда она добралась до горных пастбищ, ее надежды рухнули. Здесь должны были пастись стада, но их не было. Весь скот, кроме нескольких старых и больных коров, лошадей и нескольких капризных коз, сбежавших от пастухов, угнали вниз, к озеру. Остров был далеко, окруженный скопищем лодок. Эйримах была одна.

С острова в небо поднялся столб дыма — сигнал Большого Совета, озеро готовилось к большой войне. Эйримах заплакала от отчаяния и бессилия. Но даже тревога за любимого не могла заставить ее вернуться назад к рабству и унижению.

Выплакавшись, девушка вновь почувствовала голод. Ей удалось в несколько прыжков догнать козу с отвисшим выменем. Напившись молока, Эйримах почувствовала прилив сил и звонко рассмеялась. Она смеялась, приветствуя солнце и горы, пьянящую силу самой Жизни, закипавшей в ее крови. Она сама была подобна молодой козочке, бесстрашно резвящейся на гребнях отвесных скал, радостно скачущей по камням над бездной среди буйства горных ветров. Наследие предков — бесстрашных горцев, пробуждалось в ней, заставляя бросить вызов опасностям. Душа самих гор жила теперь в ней — дикая, могучая и непреклонная.

И она чувствовала душу горы, с ее ущельями и пещерами, с непримиримыми ветрами, терзающими плоть скал, чувствовала гордую печаль камня, медленно обращающегося в песок под натиском стихий.

Некоторое время спустя она достигла рубежа, разделяющего земли горцев и людей озера. Воспоминания раннего детства, смутные, но пьяняще-трогательные, ожили в глубинах ее памяти. Воздух свободы пьянил. Горные бараны прыгали по скалам, и иногда изящный зверь замирал, глядя на девушку…

Наступил знойный полдень. Утомленная Эйримах нашла приют у скалы, где листва деревьев отбрасывала на землю длинную тень, мягкую, как овечье руно… Когда девушка проснулась, душа ее была наполнена благоговением перед необъятным величием мира. Сложным и запутанным был этот мир, где все причудливо сплеталось, словно в непроходимых зарослях, но непостижимо прекрасным. Здесь, в горах на девушку обрушилась слава бытия во всём своём величии, и душа трепетала в предвкушении чего-то небывалого.

Эйримах пересекла плато. Повсюду, каждый подходящий участок был засеян ячменем, рожью и пшеницей. Груши и яблони — уже окультуренные — образовывали примитивные сады. Это была житница людей озера — тут можно было найти дубравы, подлесок которых устилали жёлуди, орешник, миндаль, малину и ежевику, перебродивший сок которых обращался в пьянящее вино.

Азиатские быки, смешавшиеся с козами и овцами, щипали траву горных лугов. Туры и зубры отступили под натиском Человека в лесные чащобы. Гордый и грозный кабан в неволе превратился в свинью. Львы, леопарды, пещерные львы отступали под натиском охотников в Сибирь и Индию, а мамонты и северные олени ушли в буковые леса Севера.