Хельгор с Синей реки

И зверь вышёл. В неописуемой ярости поднялся он на дыбы, возвышаясь перед бросившим ему вызов человеком грозной башней. И зверь, и человек в этот момент ощутили страх. Человек — атавистический животный страх перед медведем, медведь — неясный страх, предчувствие перед странной силой человека, силой, которая однажды подчинит себе мир.

Нагромождения изломанных камней, изъязвленных ветрами, снегом и дождем окружали место сражения. С трех сторон подступали заросли горного дуба. Эйримах ощущала благоговейную благодарность к брату-горцу, бросившему вызов монстру, и трепет восхищения перед его отвагой в его крови, но была совершенно чужда людям озера.

— Ну же! Давай! — слова слегка дрожали на его губах, будучи, отчасти бравадой, отчасти выражением гордости, следствием ночных рассказов о схватках с медведями и волками, которые он слушал всю жизнь, и которые подпитывали смесь из страха и неизжитой многовековой вражды между человеком и грозными зверями.

Медведь широко расставил ноги, оскалил клыки и потянулся к человеку когтистыми лапами. Человек дважды ударил копьем, но зверь дважды увернулся.

Ужас парализовал Эйримах, не давая ей сдвинуться с места. Весь мир вокруг, казалось, превратился в оскаленную медвежью пасть. Но третий удар охотника достиг цели — копье вошло в глотку зверя, решив исход сражения в пользу человека. Однако медведь, вцепился лапами в ясеневое древко копья и разломал его в щепки. Затем зверь рухнул на противника, сокрушив его своей тяжестью и пытаясь сжать в смертоносных объятиях. Горец вывернулся, но без копья он был лишен своего преимущества. Но не в характере охотника было сдаваться, и, не желая становиться безвольной жертвой, он еще раз выкрикнул, поднимая над головой тяжелый каменный топор.

— Ну! Давай!

Зверь замер. Из его пасти текла кровь, заливая мех, но рана, судя по всему, была не глубокая и не опасная. Но ярость в глазах зверя сменилась страхом, и в ответ на боевой клич человека косолапый обратился в бегство.

Эйримах, спустившись со своего уступа скалы, осторожно приблизилась к своему спасителю. Зверь ушел, и юноша с девушкой сели рядом, тяжело дыша и не решаясь начать разговор.

Открывавшаяся перед ними долина, слегка припорошенная снегом, блистала белизной в лунном свете. И двое молодых людей смотрели на нее в робком молчании.

Эйримах находила своего спасителя восхитительным, он же был удивлен, увидев девушку своего народа в тканной тунике людей озера. Он улыбнулся, медленно склоняясь к ней. Она продолжала улыбаться, полная благодарности. Тогда он привлек ее к себе, целуя в губы и обнимая, шепча ласковые слова, наполненные страстью. Девушку охватила паника, и она птичкой забилась в его руках. В её душе бушевал вихрь из страха и смущения, гордости и стыдливости, преданности ин-Келгу и робости…

Вырвавшись из объятий горца, Эйримах тремя скачками отпрыгнула в сторону, но убедившись, что юноша не преследует её, остановилась. И, поскольку он молчал, она начала сбивчиво рассказывать о себе, о своем плене и бегстве, о желании быть вместе с женщинами своего племени. Он в изумлении выслушал ее рассказ и пообещал ей помощь… И хотя она еще не вполне понимала язык — она поняла слова юноши и приблизилась без страха. И без страха они пошли вместе, взявшись за руки.

Над горами призывно и тревожно трубили рога. Он объяснил, что началась большая война с племенами людей озера. Она сказала, что сбежала и надеется быть принятой племенем горцев.

Примерно через час они достигли селения горцев — скопления хижин на каменных насыпях, со всех сторон защищенных скалами. На каменной площадке горел огромный костер, который поддерживали женщины и дети. Молодой горец испустил призывный клич, и в ответ к ним подбежали две девушки, с изумлением уставившиеся на незнакомку в одежде обитателей низин. Юноша сказал, что это его сестры — Дитхев и Хогьё, а самого его зовут Тхолрог.

Хогье взяла Эйримах за руку и отвела в одну из хижин. Беглянку неприятно удивила бедность лачуги, освещенной лучами луны и смолистой еловой головней, которую Дитхев воткнула у входной двери. Никакой мебели и керамической посуды, шкафов и деревянного пола. Вся хижина была одним большим круглым залом с очагом в центре, земляным полом, и плоскими камнями в роли сидений. И всё же некая красота была и здесь — на стенах висели выделанные шкуры, украшением служили так же витые рога горных баранов и развешанное на стенах оружие.

Несмотря на гостеприимное радушие хозяев и обретенную свободу, Эйримах была разочарована. Хогьё и Дитхев были добры и великодушны, но начисто лишены изящества манер в движениях и речи, свойственных девушкам озера. Благородство их было несомненно, но оно еще не умело выразить себя кружевным узором церемонии. Пища горцев, которую они щедро предложили девушке, была обильна и сытна, но однообразна — мясо и кедровые орешки.