Хельгор с Синей реки

Внезапно, сам Роб-Сен, вооруженный копьем и дубиной, выступил вперед. Толпа, умолкнув, отступила.

Старейшина, уважаемый всеми, бесстрашный в бою и мудрый в решениях, казалось, одним своим видом, успокоил бушующее море воинственного безумия. И в обрушившейся на людей тишине он заговорил. Просто, но мудро он объяснял соплеменникам бессмысленность войны и выгоды союза с горцами. Он напомнил о том, сколь спасителен стал бы этот союз, во времена нашествия захватчиков из страны Великих Озер запада. Речь его текла подобно могучей реке, доходя до каждого. Пристыженная толпа молчала, как умолкают мелкие зверюшки при крике большого зверя.

Ярость толпы сменилась смущением, особенно когда рядом с отцом встал юный гигант ин-Келг. Ропот, в котором стыдливое смущение смешивалось с восхищением, пробежал по рядам собравшихся, и толпа начала отступать. Но Вер-Скаг, одержимый яростью и местью, не желал мириться с поражением. Он вытолкнул вперед одного из своих сторонников, знаменитого своим красноречием. И тот начал сплетать паутину слов. Обвинив горцев в замысле поджога деревни, он припоминал старые обиды и споры, играя на страхах и гордыне толпы, он мастерски подливал масло в огонь ненависти. И вскоре толпа вновь загудела роем разъяренных ос.

И вот уже Вер-Скаг и десяток его молодчиков с поднятыми топорами надвинулись на Роб-Сена. И тут перед толпой возник Ви-Кинг — верховный жрец.

Его фигура величественно и сурово возвышалась в лунном свете. Он воплощал собой всю силу фанатичного суеверия, в котором вера в тайные силы смешивалась с жестокостью и склонностью к скоропалительным решениям. Его улыбка была лишена доброты, его взгляд был холоден и суров. Воздев руки к небесам, он сказал:

— Духи повелевают напасть на горцев. Но сделать это тихо и быстро — вырезав их всех до единого, чтоб никто из них не мог ускользнуть, добежать до своих и рассказать о случившемся.

Роб-Сен пробовал протестовать, но когда еще двое из числа шаманов поддержали своего главу, отступил, не столько из-за страха перед волей духов, сколько не желая подрывать единство племени.

Толпа напирала, и вожди, не желавшие резни, один за другим уходили, уводя своих людей. Лишь юный ин-Келг попытался стоять до конца, хотя среди рвущихся резать и убивать было немало его друзей. Но отец отвел его в сторону — старый воин стремился сохранить единство племени любой ценой, предвидя грядущую большую войну с могучими племенами западных озер. И бесстрашный юноша отступил, полный досады на глупых соплеменников и страха за судьбу своей любимой Эйримах, сбежавшей от Вер-Скага.

Вер-Скаг же развил бурную деятельность. Уняв орущих женщин и детей, и наведя в вышедшей на берег толпе некое подобие военного порядка, он выслал на разведку самых быстрых воинов. Заставив всех молчать, чтобы застать горцев врасплох, спящими, он отдал команду — и воинство озера двинулось.

Они бежали в темноте и тишине, словно гигантский многоголовый хищный зверь, жаждущий крови, жестокие улыбки застыли на их лицах, ярость и вероломство переполняло их умы, сладострастное предвкушение резни темным пламенем горело в их сердцах.

Через часа они достигли дубравы. Там среди древних дубов и вязов люди озёр сгрудились вокруг своего предводителя, растрепанные и усталые, размахивая топорами и потрясая копьями, для того чтобы вновь разжечь в себе воинственный пыл. Тут как раз подоспели вернувшиеся разведчики Сланг-Эгх и Берг-Гот. Уже издали они начали делать руками победные жесты, а добежав до Вер-Скага, рассказали, что лагерь горцев совсем рядом, и что все они спят, кроме единственного человека, следящего за костром.

Толпа была охвачена жаждой убийства, женщины и дети готовили острые кремневые ножи и обсуждали самые жестокие методы пыток, позволявшие надолго растянуть мучения и агонию. Таково было наследие их предков, живущее в самой их крови, темный дух их религии с ее человеческими жертвоприношениями для ублажения идолов, таковы были нравы их эпох.

Сланг-Эгх и Берг-Гот разделили войско на два отряда, возглавив по одному из них. Хан-Ут — самый меткий стрелок — взялся в одиночку убрать стража, следившего за костром.

Почуяв угрозу, разлитую в воздухе, страж на шаг отступил от костра, собираясь разбудить спящих соплеменников, но не успел. Меткая стрела Хан-Ута пронзила его грудь, и он рухнул на землю, успев издать лишь короткий стон, в котором боль смешалась с удивлением.

Оба отряда заняли высоты, господствующие над лагерем горцев. Лучники только и ждали команды, чтобы обрушить на спящих ливень стрел. Женщины и дети, укрывшись за их спинами, готовили ножи — добивать раненых. Копейщики — выдвинулись вперед, чтоб лавиной смерти рухнуть с холмов на врага.