Хэллоуин: история и традиции

Для начала разберемся, что собой представлял типичный кельтский костер. Довольно точное его описание мы находим в ирландской повести «Осада Друйм Дамгайре». Во время битвы друид Мог Рут попросил своего помощника сложить костер. Тот «сложил его в виде треугольной маслобойки с тремя стенками, но семью дверцами, тогда как у северян[61] был костер только с тремя дверцами. Он был сооружен грубо, а дрова в него навалили кучей[62]». Смысл ритуала не вполне ясен; судя по всему, сооружение костра зависело от ориентирования по сторонам света, но в учет принимались только три из них.

Таким образом, можно предположить, что описанный костер не соответствовал идеалу. По мнению Клода Геньебе, его конструкцию предложил прокаженный веревочник: «Костер был сложен как примитивный шалаш, из очесов конопли, а под ним была вырыта яма. Подобные подземные помещения иногда делались в форме бутылки. Внизу стояла скамья, на которую можно было присесть. Прокаженные или члены братства, проходившие обряд инициации в рамках карнавала, спускались в подземное помещение, а сверху костер поджигали. Пары горящей конопли, которые они вдыхали, позволяли им мысленно переноситься в иные миры[63]». Европейская конопля в отличие от индийской (знаменитого канабиса) менее галлюциногенна, но и она способна вызывать у людей видения, и в деревнях ее на протяжении долгого времени использовали в этом качестве. Вполне вероятно, что ее наряду с некоторыми видами галлюциногенных грибов применяли в своей практике и друиды.

Все это позволяет нам по-новому взглянуть на обычай «человеческих жертвоприношений», в чем так часто упрекают галлов, а главное – на сжигаемые чучела. Речь идет о смерти в рамках инициации, то есть о символическом жертвоприношении, в результате которого появлялась возможность подсмотреть, что творится в Ином мире. Все это прекрасно согласуется с духом Самайна – общего празднества, участники которого могли «сорваться с крючка» реальности и увидеть невидимое.

Следовательно, трагическую гибель короля, описываемую в эпических произведениях, следует воспринимать как символическое самопожертвование: король умирает, чтобы вновь возродиться. Самайн не случайно располагается на стыке двух сезонов и даже двух лет, а его название означает «угасание лета». В этот момент король, являвшийся ключевым элементом в структуре кельтского общества, сам переживал «угасание». В каком-то смысле это можно назвать «усталостью от власти».

Но если власть выдохлась, в нее надо вдохнуть новую жизнь. Надо убить старого короля, чтобы на его месте появился возрожденный. По завершении обряда и после контакта с Другим миром король вновь обретает утраченные силы и может смело встречать наступающий год. По всей вероятности, именно в этом заключался смысл ритуалов Самайна, начиная с принесения в жертву быка, сбора омелы и символической смерти короля и заканчивая многодневным пиршеством, благодаря которому сытые и пьяные люди могли переходить на уровень сознания, не имеющий ничего общего с привычным.

Часть вторая. Фантастическая ночь

Такой многогранный праздник, как Самайн, включавший политический, правовой, экономический и религиозный аспекты, – наверняка обладал собственной драматургией. То же самое происходило во всех известных нам из истории обществах. Например, Олимпийские игры в Древней Греции были не просто спортивными соревнованиям, но религиозной церемонией поклонения Зевсу и другим богам Олимпа. Аналогично древнеримские «зрелища», прежде чем стать развлечением алчущей сильных ощущений публики, представляли собой ритуальные жертвоприношения тому или иному божеству. Все сохранившиеся письменные ирландские источники однозначно свидетельствуют, что так же обстояло дело и у кельтов. Непременной частью праздника Самайн были «игры». Проблема только в том, чтобы выяснить, что эти игры собой представляли.

Литургические игры на Самайн

Изучая архаичный период существования той или иной культуры, мы приходим к выводу о тесной связи религии и искусства. Наскальная живопись времен палеолита, являясь бесспорным произведением искусства, одновременно выполняла религиозную или, по меньшей мере, магическую функцию. То же относится к загадочным петроглифам, украшающим древние мегалитические сооружения: те, кто высекал их в камне, преследовали не только эстетические цели. Однако речь в данном случае идет о так называемых доисторических сообществах, не оставивших по себе ясных и точных сведений, поэтому все, что мы можем – высказывать на их счет предположения и быть готовыми пересмотреть или отбросить любое из них. Зато Древняя Греция – спасибо письменности и скульптуре – подарила человечеству первоклассные свидетельства, отталкиваясь от которых, как от сравнительной базы, мы получаем возможность исследовать бесписьменные культуры, например культуру древних кельтов.