Хэллоуин: история и традиции

Если проанализировать все представления дохристианских кельтов, в том числе те, согласно которым праздник Самайн воплощал «всеобщее братство людей и вещей», то смерть в этом контексте – не более чем метаморфоза, момент перехода из состояния воплощенного сознания в состояние сознания развоплощенного. Кстати сказать, латинское «purgatorius» («Чистилище») происходит от греческого «puros», что значит «огонь» (сравним со словом «пурист» – радетель за чистоту нравов, языка и т. д.). Кельты признавали существование всего трех стихий – воды, земли и воздуха, и эти три стихии могли видоизменяться под действием того, что иногда называют четвертой стихией, то есть огня. Сам по себе огонь не существует, но без него невозможно проявление божественной созидательной энергии. Из всего вышесказанного можно вывести, что до того как стать местом искупления сомнительных грехов, Чистилище было местом, где творились изменения.

Действительно, если верить кельтским текстам, спасение существа является следствием его самореализации. В Книге Бытия утверждается, что «сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их[105]», а также наделил их свободой воли. Отсюда инцидент с Древом познания добра и зла. Но мы часто забываем, что, если Бог сотворил человека (то есть каждое человеческое существо) по своему образу, образу творца, то из этого вытекает, что он наделил его способностью творить и поручил ему продолжать начатую им созидательную активность. Вот почему на седьмой день Бог отдыхает – он предоставляет людям творить вместо него. Религия сделала из этого вывод, что в седьмой день человек должен отдыхать и славить Творца, что является не только искажением божественной воли, но и вызовом обыкновенному здравому смыслу, иначе говоря, прямым кощунством.

Судя по всему, кельты хорошо это понимали. Они полагали, что каждый человек должен по максимуму использовать все свои способности, в том числе прилагая сверхъестественные усилия, именно потому, что обязан продолжать божественное созидание; этим объясняется героизм воина из кельтского эпоса, способного в одиночку сразиться с четырьмя армиями, а также крайняя аскеза христианского монаха. Тот, кто не сумел или не посмел дойти до края, предал оказанное ему доверие. Ему путь в царство света закрыт. Вот он и бродит в толпе таких же, как он, в сумерках, испытывая страдания, но горя желанием осуществить в Ином мире то, чего ему не удалось сделать в мире этом.

Таким образом, грех – это провал. Но провал можно исправить. С этой идеей выступили ирландские монахи, «паломники Божьей милостью», буквально наводнившие собой Римскую церковь в VI–IX веках. Церковь, отдадим ей должное, с первых лет своего исторического существования советовала живым молиться за мертвых, но только под влиянием ирландцев объяснила, как именно и когда этим следует заниматься. В Средние века по всей Европе появляется все больше святилищ, призванных содействовать спасению страждущих душ.

Однако этот совет оставался в рамках традиции и был скорее проявлением терпимости. Вера в Чисти-лище, широко распространенная среди верующих, породила множество отклонений, в свою очередь, вызывавших разнообразные злоупотребления. Некоторые не слишком щепетильные клирики охотно раздавали «стодневные индульгенции» тем, кто жертвовал им деньги или формально исполнял церковные предписания. В сущности, это была торговля «страховкой» загробной жизни: заплатил заранее, и греши сколько хочешь. Против торговли индульгенциями яростно выступил Лютер, с чего и началась Реформация. Католическая церковь ответила движением Контрреформации, и на Тридентском соборе официально закрепила понятие Чистилища в качестве догмата – но только для католиков Римского обряда и англикан так называемой Высокой церкви. Православные христиане не имеют четкого мнения по поводу Чистилища, а протестанты разных направлений категорически его отвергают.

Чтобы включить концепт Чистилища в официальную догматику, пришлось принять во внимание и направить в нужное русло глубинные устремления паствы, тем самым создавая гарантии против будущих злоупотреблений. На практике это означало возврат к кельтским корням праздника Самайн, очищенного от элементов язычества. Души грешников продолжали страдать в Чистилище, но теперь появилась надежда им помочь, а главное – стало ясно, какие духовные усилия ради этого следует предпринять.

Покровительница «анаонов»