Херсонеситы

– Но это и было чудом! – выпалила Зо, заглядывая в его глаза своими, широко раскрытыми, беспокойными. – Сегодня утром я отправилась вместе с рабыней на рынок за свежей рыбой…

Дионисий слушал не перебивая. То, о чем говорила девочка, казалось настолько невероятным!

– …И тогда Кирос подарил мне очень красивое и дорогое бронзовое зеркало. А я… я не смогла ему отказать. Он посчитал бы это неблагодарностью. Дионисий, мне так… так… Ты не обидишься, Дионисий?!

– Твой поступок был правильным.

– Ох! Как я боялась, что ты рассердишься! Ведь вы с Киросом не ладите. Послушай, а если он просто горяч и вспыльчив? Тогда…

– Любой человек может обладать такими пороками и при этом делать их незаметными.

– Конечно, ты прав. И все же…

– И все же ты удивила и озадачила меня. Мне хочется подумать. Но это позже, когда буду один. А пока…

В этот момент струйка сухой земли и несколько камешков скатились по скале и упали на голову Дионисия. Он отшатнулся, смахнул с волос землю. Глянул вверх и тут же вжался в расщелину, потянув за собой Зо. Она хотела спросить, но он, испуганный, побледневший, беззвучно проговорил одними губами: «Молчи!» – и девочка затаилась, прислушиваясь.

Разговаривали двое.

– Сморд, доволен ли хозяин той работой, которую я и мои люди проделали по его указанию?

– Он хочет бо́льшего.

– Но для бо́льшего нужны и бо́льшие деньги.

– Они будут.

– Когда и где ты мне их передашь? Помни, слишком долго я ждать не могу: корабль на Керкинитиду готов к отплытию.

– Через три дня. Поверь, мне нужно время, чтобы встретиться с хозяином. А место… Думаю, этот берег достаточно пустынен для нашего дела.

– Хорошо. Здесь через три дня, в это же самое время я буду ждать тебя, Сморд.

Услышав затихающий хруст песка под ногами говорящих, Дионисий и Зо переглянулись.

– Ты так бледен, словно увидел Аида! – тихонько прошептала Зо.

– Но это был… Это… Сморд! Тот, что купил меня у тавров, а затем продал за пять мин Актеону!

– О Дева! Я помню каждое слово твоего рассказа, но никогда не слышала голоса этого ужасного человека! – ахнула Зо. – Дионисий, не думаешь ли ты, что эти люди замышляют недоброе? Они прячутся. Они тайно передают деньги. Это не может быть хорошим делом, Дионисий!

– Когда ты произносишь имя Сморда, забудь о хороших делах. Он умен, жаден и беспринципен. Интересно, какого хозяина они упоминали?

– Мне тоже так интересно! Я даже придумала кое-что, но, боюсь, ты не одобришь моего предложения.

– Говори.

– Сморд назначил место, день и час встречи. Что мешает нам прийти чуточку раньше? Если эти люди замыслили недоброе, можем ли мы остаться в стороне?

– Да ты заговорщица, Зо! – воскликнул Дионисий, внутренне уже согласившись с опасным, но рациональным предложением. – Что ж, так и сделаем. Возможно, мы ступаем на неверную дорогу, но слишком уж хорошо я знаю этого человека, и мне тревожно.

₪ ₪ ₪

Тревога не покидала Дионисия весь остаток дня и после вечерней трапезы. Ночью он провалился в сон, мрачный, неприятный, но, едва обозначилось раннее, серое еще утро, открыл глаза.

Херсонес медленно просыпался. Звуки, производимые людьми, были редки. Не они, а недовольный рокот разбушевавшегося за ночь моря составлял утренний голос города.

С рассветом появилась убежденность: Партенос – богиня-защитница – должна узнать обо всем, что случайно открылось обычным людям. Помня, что Актеон зачастую работает по ночам и даже с первыми солнечными лучами еще задумчиво бродит между колоннами дворового портика, Дионисий проскользнул в калитку и заторопился к алтарю. Там, рядом с храмом, он надеялся погрузиться в состояние, позволяющее беседовать с богами и получать ясные ответы и подсказки.

К счастью, площадь теменоса оказалась так же безлюдна, как и весь город. Дионисий обрадовался и затрепетал. Конечно, перед непростым и долгим разговором богине следовало бы подарить хотя бы статуэтку козла. Но об этом нужно было позаботиться заранее. Высыпав по старой привычке на алтарь горсть пшеницы, взятой из огромного пифоса, установленного в кладовой Актеона, Дионисий воззвал:

– Великая Партенос! Ты ведь не оставляешь без своего внимания этот достойный город! Так помоги же мне понять! Помоги разобраться в моих тревогах!

Подождав немного, он закрыл глаза. Сквозь сомкнутые веки проступило голубоватое мерцание алтаря. Это было хорошим предзнаменованием. Значит, умение видеть не утрачено. И если богиня откликнется…

– Я жду, Партенос! Я…

Перед закрытыми глазами замелькали разноцветные огоньки, пространство ожило, зашевелилось, выбросило из себя небольшую фиолетовую звездочку. Она, повисев где-то у переносицы, стремительно увеличилась, раскрылась яркой радужной воронкой, и Дионисий, потеряв ощущение себя, времени, места, оказался в широком, залитом южным солнцем поле.

Он шел среди празднично одетых людей в длинной, вьющейся, как лоза, колонне. Музыка и веселые голоса певцов-кифаредов летели к плантажным стенам виноградников – цели пути.