ХГЧ. Хорионический гонадотропин человека

Татаринов налил себе ещё сотню миллиграмм в кружку и принял на душу. «Твое здоровье, глаз!» Татаринов поднес к носу рабочую перчатку, пропахшую машинным маслом. До застолья с философским созерцанием мертвых пустынь космоса он успел поковыряться в механизмах марсохода концерна «Калашников». Капитан наконец понял, в чем была неисправность ходового механизма, клинившая движение. Выполненная из композитных материалов пружина рессор оказалась вовсе не приспособлена к марсианскому климату. Достаточно было попутешествовать по камням, как вся покрылась окислившейся химической корочкой. Сэкономили на оцинковке. Зато ноги отечественных астронавтов не боятся ни инопланетной стужи, ни негативных следствий каких-то там реакций. Биороботы естественного разложения утилизации не требуют. От осознания себя вещью, пришедшей в утиль, Татаринов вновь наполнил кружку. После залпового глотка занюхал рукавицей. Да, славно он потрудился, руки пропахли работой, выражаясь в резком запахе родной нефти с Земли. Хоть на закусь сгодилась. Он скрутил прогнившую деталь марсохода и приладил на ее место ножку от стула, которую посчитал более ненужной в жилом модуле. Кто на нем завтра сидеть будет? Опробовать на деле свое импортозамещение не успел. Нарисовавшаяся на горизонте буря отложила эксперименты до рассвета.

Очередная кружка, запущенная в утробу без закуски, пошла косо. На сегодня хватит.

Татаринов померил себе давление, посмотрел время и записал рецензию на обратной стороне блокнота с рецептом. «Товарищи приемники, учтите, что на Марсе гравитация в разы меньше земной. Оттого чувство опьянения наступает не сразу. Разреженность состава крови приводит не к постепенному входу в одурманивающее состояние, но резким приходом с ударом по сознанию».

Оказывается, его мысли у окна о вечности Вселенной были не блажью творческой русской души. То был эксперимент на единственном доступном биологическом объекте. Эксперимент, подтвердивший научную гипотезу о влиянии этилового спирта на организм марсианских колонизаторов.

Довольный тем, что слетал на Марс не зря, Татаринов побрёл готовиться ко сну.

Лениво накрылся одеялом и вдруг резко открыл глаза.

Раздался вызов на диспетчерский пульт. Это был звонок с центра управления полетами. Очень необычно для такого позднего времени.

Вскочил с постели и кинулся к пульту управления. Через два быстрых шага импульс движения ослаб, у космонавта подкосились ноги. Хмель точным залпом ударил в голову.

«Надо записать вывод по эксперименту: физические нагрузки или резкое усиление кровотока (его сердце бешено застучало при звонке) приводят к моментальному опьянению».

Нажал на кнопку ответа вызова и пролепетал нечто несуразное.

– Капитан Татаринов! Здравствуйте! – на экране появился непривычный для видеозвонков персонаж. Морщинистый пожилой человек с растрепанными пучками белесых волос. Легкий пушок пересаженных волос едва покрывал залысину. Где-то он видел его…

– Трям, – улыбнулся Иван. Он пытался сказать по слогам «здра-вству-йте», но не получилось.

Господин в экране наклонил голову к плечу и что-то прошептал. Сосредоточенный взгляд косил в камеру, транслирующую сигнал на Марс. «Что с ним? Он болен?»

Доктор Григорьев дослушал ответ и кивнул.

«Мы не афишировали в СМИ. От Татаринова держим в секрете. Датчики с жилого модуля показывают низкое давление воздуха. У него кислородное голодание. Симптомы, схожие с опьянением».

– Иван Львович! Я доктор Григорьев. Возможно, Вы меня помните по программе запуска Вашего челнока в космос.

– Ааа… – Иван покачал указательным пальцем. – Александр Родионович, бородач! «Прошу понять и простить!» – космонавт простодушно засмеялся и уткнулся головой в стол. Тройку раз вздрогнул, выпуская всхлипы. Он был доволен собственной шуткой.

– Я с недавних пор руковожу операцией по спасению Вас и всей космической программы… – Григорьев не обращал внимания на выходки Татаринова, глубоко в душе сокрушаясь бедственным положением его здоровья. Окружавший Александра Родионовича кризисный центр спасения отвечал за спасение жизни этого отважного офицера.

– Из той жопы, в которую Ромашка нас посадил… – перебил его Иван. Он поднял голову и сверкнул красными глазами, готовыми расплакаться. – Эх, Родионович, и как они тебя уговорили!

– Иван Леонидович, я тут в первую очередь ради тебя.

– Мерси! – марсианин прижал раскрытую ладонь к груди.

– Я понимаю, тебе сейчас тяжело воспринимать информацию, которую я хочу донести, но, пожалуйста, постарайся выслушать и понять.

– Из той жопы, в которую… – не унимался космонавт.

– Да, я тебя услышал, Иван. Теперь выслушай меня! Надо, чтобы ты кое-что сделал.

Григорьев замолк и, прищурившись, уставился на капитана.

– У тебя тут вот, – доктор провел пальцем по кончику носа.

Капитан посмотрел в окошко обратной связи на свою физиономию. Нос был вымазан черной кляксой. Показался миленький собачий носик. Он потер его, но машинное масло ещё более размазалось по щекам.

«Пусть с ним!» – махнул рукой космонавт.