Хигналир (СИ)

От услышанных слов бедолага чуть не пролил эль, но, к счастью, не пролил, и, перед тем как рухнуть на стул, подал две кружки в лучшем виде.

— Мне правда очень жаль... О, спасибо, м-м-м, отличный эль! — отхлебнул я. — Да, увещевал же, что малыша непременно сжечь полагается, я сам должен был этим озаботиться, простите, моя вина, — прискорбно склонил я голову. — И сожжение ещё актуально, а то призрак ночи ночевать поселится к вам... ой, дико извиняюсь, к тебе... — мямлил я.

— Как чувствовал... как чувствовал... Так не хотелось выходить на работу, думал же отпроситься сегодня, сменщика попросить... — роптал он.

Мужик совсем поник, а мы с сестрой присели за самый дальний столик. Сначала перешёптывались, потом бессовестно развеселились, но изо всех сил старались сдерживать смешки, у человека же горе. Потом заказали ещё выпивки и закуски. Спустя пару опустошённых кружек, бармен подсел к нам. Он стал губить себя лошадиными дозами на сухомятку, начал про жену, про себя, про то как встретились, и далее по воспоминаниям. И вот разговор пошёл сам собой, не то что бы прям “заструился”, но капелька по капельке и мои реплики стали звучать, монолог постепенно вылился в диалог, а там и Снолли влилась... И как-то мы доболтались до того, что рассказывали ему про чёрного хлебника. Сам не уловил, как так вышло, можно скинуть это на чудеса травянистые, но вот мы уже делились своей обеспокоенностью по поводу того, как хлебник мог знать, где мы окажемся вчера днем. И вдруг бармен предложил помощь:

— Кто знал о том, что вы туда направляетесь? А, впрочем, не важно, я знаю, что делать.

Он встал и отправился на второй этаж. Там, по всей видимости, располагались приватные комнаты для богачей. Через пару минут вернулось два человека. С нашим барменом подошёл Бахар Хрунью. Пришлось поздороваться с его потной ладошкой. Большой человек заговорил:

— Опа, снова ты. Проблемка возникла? Понимаю, у самого все наперекосяк, паршиво стартовал июль. Но не переживайте, я не унываю, и вас к тому же призываю. Познавший успеха пойдет на любые жертвы, чтобы его удержать, поверьте моему опыту, — он подсел к нам. — Менефей, а ну-к плесни нам сам знаешь чего.

— Вас понял, — удалился бармен.

— Расклад такой, — продолжил распухший от успеха человек, — Менефей ввел меня в курс дела. А ты, как тебя там...

— Фруторут.

— Фруторут, славное имя, парнишка, Фруторут, ещё не забыл моё предложение? Фруторут, мне ничего не стоит решить твою проблему. А ты можешь решить мою. Ведь так? Или не сдюжишь?

Не знаю, что ответить. Стоит ли пускаться в эту авантюру? Сами что ли не справимся? Но, с другой стороны, на кону жизнь, ведь если кто-то способен устроить засаду где угодно, и этот кто-то связан с инквизицией — дни мои сочтены пальцами пары рук. Было бы очень кстати узнать, кем ведется слежка за моими передвижениями. Вот незадача...

Я молча пустился в суматошные раздумья. Бахар, не дождавшись ответа, продолжил:

— Выяснить всё о человечке из Хлебницы Иакова для человека с правильными связями — раз плюнуть. Уже догадываюсь, кто это может быть. Пока не могу точно сказать, кто на вас точит зуб, но, судя по обстоятельствам, поведанным мне Менефеем, этот кто-то мог бы быть связан с масонами.

Педуар, что ли? Да не...

— Мы, южане, на дух не переносим этих сатанюг, — продолжал он. — Честная сталь да нож в спину — вот наше ремесло. Даю слово, что проведу собственное расследование и предоставлю вам информацию, как полагается. Осведомлён значит вооружён. Всего одно одолжение: уберите мастера Нишиоку. Вы присоединитесь к моим ребятам, поможете этим остолопам его ликвидировать. Цель искусно владеет зачарованной катаной. Прошивает стальной доспех как лист бумаги. В ближнем бою и моим зверюгам будет одолеть затруднительно. Тут понадобится твоя грязная магия, Фруторут. Тридцать лет назад Нишиока перебил целый отряд, позорно убил моего отца: оголив труп и изнасиловав его слугу. Проклятый ронин, я лично насру на его труп! Я заплачу тысячу... нет, десять тысяч серебряных монет! Даже так, если никто из моих людей не пострадает — в добавок накину поверх сотню золотых.

В Мииве и трех прилегающих странах две основные валюты: серебро да золото. Золотые монеты вращаются в богатых кругах, серебряные — повсеместно. Не существует чёткого единого курса между ними, потому что золотые чеканные монеты — это не просто деньги, это престиж. Для человека низкого происхождения почти невозможно обменять серебряные на золотые, разве что по разорительной наценке, несоизмеримой с мусорными пожитками большинства даже свободных людей.

— Ну что, по рукам? — протянул мне грязную во всех смыслах руку Бахар.

— Да порукам, порукам, — Снолли громко хлопнула его по руке, а потом, поморщившись, посмотрела на свою ладонь. — За десять тысяч мы тебе еблет самого дьявола на тарелочке принесём. Нишиоке конец. Но с маленьким условием с нашей стороны.

— Вот! Это другое дело! — обрадовался потный толстяк. — И каким же?

— Вымойте руки перед тем, как будете платить.

Брови Бахара поднялись ввысь от такой дерзости. Но он расхохотался: